– Коля, позови участкового, – попросил следователь.

Участковый, как оказалось, охранял вход в квартиру, в которой мы все находились, и сдерживал представителей СМИ, которые, как я поняла, уже собрались на лестнице в большом количестве. Участкового заменил кто-то из следственной бригады.

Следователь спросил, слышал ли участковый про вчерашний концерт под открытым небом. Участковый – молодой парень лет тридцати – ответил, что он не только слышал ПРО концерт, он сам на нем присутствовал и чуть ли не все их отделение присутствовало – кто в форме, кто в гражданской одежде.

– И до какого часа пел Юрий Петрович?

– Ну, пел-то он где-то до половины одиннадцатого…

– А что было потом?

– Потом он с поклонниками переместился в кафе, потом разбил витрину бутика, но не пивного, а женской одежды, пытался надеть на себя женские вещи.

– Я? Женские тряпки? – Юрий был искренне удивлен. – Вы меня за кого принимаете? Я, знаете ли, этим всегда в морду плевал и плевать буду! И правильный закон у нас приняли, только очень мягкий! Знаете, что я бы с этими сделал?

– Вы пошли крушить бутик женской одежды в виде протеста, чтобы женщина, которая вам отказала, не смогла там покупать одежду и не выряжалась для других мужиков.

– Мне отказала женщина?

Юрий нахмурился, явно пытаясь что-то вспомнить.

– Молодая она еще, – наконец объявил он и посмотрел на следователя. Потом поглядел на продюсера и объявил: – Не беспокойся. Я ее уже разлюбил. И детей не будет. По крайней мере от меня, так что еще на одного ребенка ты из моих гонораров отстегивать не будешь. Я с ней в лифте застрял. Позавчера. И выяснилось, что она не знает, кто я! Представляете? А она приехала из какой-то иностранной школы. Или института. Папаша ее отправлял учиться. В общем, выучилась и приехала. И меня не знает! На Западе не понимают и не знают нашей музыки. Там только школьницы-лесбиянки пошли. А другие наши – только на Брайтон-Бич и в других русскоязычных гетто. Ну, я ей и объяснил, кто я. А вчера решил спеть, чтобы знала.

– То есть вы влюбились в женщину из четвертого корпуса, с которой познакомились в лифте?

Юрий задумался.

– Нет, пожалуй, не влюбился, – наконец сказал он. – Это я так… В общем, хотел, чтобы знала, кто я.

Юрий посмотрел на участкового.

– А что дальше было? Честно, не помню.

– Приехала хозяйка бутика, то есть прибежала, она тут рядом живет, – сообщил участковый. – Вас отвезли в участок. Она грозила судом, но ваши поклонники тут же скинулись ей на компенсацию ущерба, в виде платы за ваш концерт. Стекло ей уже вставили. Кто-то из ваших поклонников сам это сделал.

– Вот как меня народ любит, – сказал Юрий, обращаясь к Петру Аркадьевичу.

– Во сколько его выпустили из участка? – спросил следователь у участкового.

– Сейчас позвоню, спрошу точно.

Оказалось, что Юрий Твердохлебов покинул отделение полиции без десяти два, его любезно предложили подвезти, куда он скажет, но он заявил, что переночует у своей верной подруги Аглаи, которая примет его любого.

– Но вы же знали, что у нее Бардик? – напомнил следователь. – Или забыли?

– Но я же не в постель к ней лезть собирался, – возмутился Юрий. – И Бардик точно знал, что у нас высокие отношения. Я просто желал душу излить. И не хотелось мне в свою квартиру ехать. Что мне там делать? С наркологом, которого вот этот нанял, разговаривать? – Твердохлебов кивнул на продюсера. – Мне общения хотелось душевного. Как раз думал с Аглаей и Бардиком пообщаться. Мы всегда и с ней, и с ним душевно общались.

– Так, вы подошли к дому… Или еще где-то останавливались?