– Почему он ест один в этой маленькой комнате?

– Да потому, что он портной, не в обиду будь сказано!

На этот раз Марианна сделала большие глаза. Уж не насмехается ли над ней этот разбойник?

– Почему вы говорите все время «не в обиду будь сказано»? – чуточку заносчиво сказала она. – От этих слов так и несет деревенщиной.

– Но потому что портной, не в обиду будь сказано, не человек и надо всегда извиняться, когда произносишь его имя. Это, впрочем, ничуть не умаляет его достоинств. Например, Периннаик, которого вы видите перед собой, просто артист в своей области.

Нет, Морван не насмехался над ней. Он давал объяснения спокойно, словно речь шла о самых обычных в мире вещах. Впрочем, девушка уже перехватила полный ненависти взгляд, брошенный обитателем маленькой комнаты. Периннаик должен был услышать то, что говорилось о нем. Морван даже не потрудился говорить тише. Но тут раздался резкий голос Гвен.

– Это настоящий артист! – подтвердила она сухо. – Он нарасхват во всей Бретани, и вы должны гордиться, что он согласился работать в вашей грязной развалине, когда знатные владельцы богатых замков готовы вырвать его друг у друга.

Морван хохотнул:

– Я забыл! Если мужчины от всего сердца презирают портного, не в обиду будь сказано, то женщины, наоборот, – без ума от него. Я думаю, вы такая же, как все.

Марианна промолчала, но ее задумчивый взгляд задержался на маленьком человеке, который, закончив свой ужин, взялся за платье из черного бархата и стал вышивать его тонкими золотыми нитями. Но ее не столько интересовало его мастерство, сколько неожиданная ненависть, мелькнувшая в его глазах. Подобное чувство, адресованное Морвану, не могло оставить ее равнодушной. Она решила заказать одно платье, чтобы сблизиться с Периннаиком. С жемчугом ее матери в кармане Морван может вполне позволить это!

Ужин закончился новой молитвой. Марианна встала и, решив, что разрешения не требуется, направилась к убежищу портного. Тот не поднял глаз при ее приближении, но девушка почувствовала гипнотическую силу его движений. С невероятной легкостью тонкие пальцы Периннаика порхали над черным бархатом, оставляя изящные завитки, спирали, удивительные рисунки, рождавшиеся, казалось, по прихоти капризной фантазии.

– Вы великий художник! – прошептала она, даже не подумав, что он может не понять ее слов.

Однако он поднял глаза, почувствовав, может быть, искренность тона. Едва заметная смущенная улыбка осветила его некрасивое лицо. Но это было всего лишь мгновение. Периннаик тут же опустил воспаленные, без ресниц, веки. К тому же позади Марианны раздался пренебрежительный голос Морвана:

– Решительно ни одна женщина не может противиться привлекательности тряпок. Завтра вы выберете материал и с вас снимут мерку. О, успокойтесь, он удовольствуется измерением только вашей руки. Этого ему достаточно.

Марианна даже не удосужилась поблагодарить. Без всякого перехода она вдруг заявила, что хочет увидеть Жана Ледрю. Она хочет удостовериться, сказала она, что он устроен надлежащим образом. Но, к несчастью, ее беспокойство ничуть не тронуло Морвана. С невозмутимым видом он объявил, что ей нечего волноваться из-за слуги. С ним обходятся хорошо, в чем она может убедиться, посмотрев на внушительную порцию, которую старая Суазик водрузила на громадный поднос. Однако внимание разбойника насторожило то, что его гостья хочет поговорить с этим подозрительным слугой.

Конец ознакомительного фрагмента.