– Это немыслимо, я доложу совету о вашем поведении, – один из стариков с места взмыл в небо уже драконом, тут же огласив окрестности рыком. За ним сделали то же самое еще несколько драконов.

Жрец все продолжал свою речь, очень хотелось его поторопить, но я не знала, будет ли это расценено, как несоблюдение всех традиций и букв закона, поэтому молча сжимала руку Арона. Когда я использую магию, боль в ране становится сильнее и даже дракон рядом не снимает все последствия. Но я держала щит не желая, чтобы нас прервали.

– Во веки веков ваша судьба связана небом! – провозгласил жрец и вокруг запахло гарью, нас обдало жаром, а из моей раны выплеснулся живой огонь, принимая очертания мелкого дракончика. Это было так прекрасно, что я не сдержала вздоха облегчения, с моих плеч словно упала тяжелая ноша, стало легко и свободно, но и дракончик, который поблескивал иллюзорной чешуей тоже был неплох.

Такого никто не ожидал, вернее, я не ожила этого точно, а вот драконы словно ждали этого, но не верили. По площади раздавались звуки восхищения, мне показалось, драконов вокруг стало намного больше, видимо, пока мы слушали речь жреца на площадь пришли еще Смарглы привлечённые странной магией, и полетами пришлых.

Сгусток пламени, настоящее живой огонь… мы замерли с Ароном боясь пошевелиться, а дракончик облетал вокруг нас, разбрызгивая жидкие капли. Моя рана не болела, не чесалась, я даже отважилась потрогать ее рукой, но там была лишь кожа и угадывался узор, такой как был у всех драконов на щеке. Это было странно черт побери. Я чарога! У нас нет принадлежности семье.

– Вирея, ты можешь не отдавать свой огонь и быть наследницей фамилии, – жрец замер, наблюдая за летающим чудом, – Но также ты можешь передать пламя своему избраннику, если он его достоин.

Я удивленно посмотрела на Арона, который с потрясением смотрел на дракончика. Интересно, что дает живой огонь? А когда до меня дошло, что говорит жрец я чуть не подпрыгнула от радости….

Избавится от вечной боли, что может быть прекрасней. Не пить каждый день обезболивающие зелья, от которых уже тошнит, не бояться, что можешь подпалить все, к чему прикасается рана, перестать быть в вечном напряжении, разве это несчастье. Я, улыбаясь, повернулась к Арону. Мне показалось, он от меня чуть не шарахнулся, взгляд напряженный, почему–то я почувствовала от него нежелание принять мой дар, это была секундная слабость, после которой дракон выпрямил и без того широкие плечи и решительно посмотрел мне в глаза:

– Это большая ответственность и честь Илиана, но если ты сейчас его мне отдашь, то перестанешь быть неприкосновенной для драконов. Живой огонь — это прекрасная защита в наших краях.

– Ты забываешь, что это и желанная добыча, – не согласилась я, – если бы ты знал, как я рада, что могу избавиться от этого…, – я посмотрела на летающего вокруг меня дракончика и все же не стала говорить нехорошим словом и заменила его другим, – чуда, избавиться от этого чуда.

– Дитя ты хочешь отдать живой огонь своему избраннику? – повторил жрец, подгоняя нас со временем определения.

– Да желаю, – твердо сказала я и повернулась к жрецу.

– Не смей этого делать? – возмущался за щитом отец Арона, – Сын ты же понимаешь, тебе не будет жизни, тебя постараются убить. Я не буду защищать тебя! – предпринял последнюю попытку, чтобы отговорить Арона от принятия живого огня старейший Смарглов, – Я не просто исключу тебя из семьи, я тебя из клана изгоню навсегда, ты станешь изгоем.

Губы Арона исказились усмешкой: