В конце была приписка: «Обуздать внутреннего Хвостоеда. Как?»

Барсук Старший вывел палочкой на песке для мышепсихотерапии вопросительный знак. Вот зачем он сидит тут весь день, в пустом кабинете психолога, и клюёт носом, пока Барсукот занимается делом, допрашивает койота? С чего он взял, что преступный зверь обязательно придёт снова, вернётся на место преступления? Зачем понадеялся на свой зверский опыт? Никто не приходит… Так хотелось просто расслабиться и впасть в спячку. Сладко спать, пока мышей кусают за хвост жирафы, а выхухолей – кроты… А крокодилов кусают бегемоты… А обезьян – кашалоты…

Барсук Старший задремал, и ему как раз начал сниться зелёный попугай, который орал «кусь! кусь!» и пытался клюнуть его, Барсука Полиции, в беспомощный хвост, когда над ухом его раздался грохот, и с одного из высоких стеллажей прямо в лоток с песком свалился Яшка Юркий – ящерица с воровским прошлым и без хвоста. На его чешуйчатой спине висела котомка из лопуха.

– Именем закона Дальнего Леса, а ну ни с места! – спросонья взревел Барсук, хотя Яшка и так в ужасе застыл посреди лотка, тараща оранжевые глаза. – Что ты здесь делаешь, Юркий?

– Ничего такого, – ответил Яшка.

– А что в котомке? Что ты опять стащил?

– Ничего чужого!

– Покажи, что там у тебя.

Яшка Юркий неохотно раскрыл котомку и извлёк из неё хвост ящерицы, немного усохший и с явными отметинами чьих-то зубов.

– Чей это хвост?

– Мой собственный, – сказал Яшка.

– Тогда почему он отдельно от тебя?

– Я его отбросил.

– Почему?

– Потому что я не чувствую себя цельным! Я постоянно страдаю от некой раздвоенности!..

– Так, дорогой мой зверь, эту ерунду ты будешь рассказывать Мыши Психологу, когда она, Небесные Медведи ей в помощь, поправится. А Барсуку Полиции не следует вешать дождевых червей на уши. Скажи мне правду. Почему ты отбросил хвост? И чьи это зубы на нём отпечатались?

– Это зубы Психолога, – понуро ответил Яшка. – Я лишился хвоста из-за Мыши Психолога. Я пришёл к ней на мышепсихотерапию. Я обязан проходить мышепсихотерапию из-за моего воровского прошлого… А она вдруг стала мне угрожать. Она говорила мне «кусь». Она выглядела опасной. Когда звери кажутся мне опасными, я как будто теряю часть своей личности. Я… теряю свой хвост.

– То есть Мышь укусила тебя за хвост – и он потом отвалился? Или она сразу откусила его целиком?

– Нет, я сам его отбросил.

– После того, как она его укусила?

– До того.

– А почему сейчас ты явился забрать свой покусанный хвост?

– Ну… просто чтобы чего не вышло. А что такого? Это мой хвост. Захотел – забрал!

– А кроме хвоста ты здесь ничего, случайно, не брал? Например, страницу из берестяного блокнота?

– Не брал! – Яшка Юркий уставился на Барсука выпученными, оранжевыми, честными круглыми глазами.

– Кто-нибудь может подтвердить, что Мышь укусила хвост уже после того, как ты его отбросил?

Яшка молча понурился.

– Ты ведь слышал обращение главграчаврача, да, Юркий? В Дальнем Лесу – эпидемия. Полагаю, именно поэтому ты и вернулся сюда за покусанным хвостом. «Чтобы чего не вышло». Я должен поместить тебя в карантин, Юркий.

– Карантин – это же что-то вроде тюрьмы? – Яшка мелко затрясся. – Не хочу в тюрьму!

– Карантин – это что-то вроде больницы, – пояснил Барсук. – Но ты действительно не сможешь оттуда выйти, пока не отсидишь срок, – добавил он, испытующе глядя на Яшку.

– И… какой это срок?

– Недели две, – ответил Барсук.