Но нет ничего лишнего в природе. Каждый вид является частью великого Баланса.

И наша связь с Ерофеем тому прямое доказательство.

Я знаю, что он никогда не простит меня за этот акт насилия над ним, но я хочу жить, и я хочу родить нашего ребенка, пока еще не поздно. Пока мы можем совершать витальный обмен, как Пара.

Через несколько лет его оборванные Нити навсегда исчезнут внутри его Зверя, и мы станем чужими.

Он станет чужим, а я до конца своих дней буду его любить.

— Сладкая, — зашептал Ерофей совсем нежно, заводил носом, впитывая мой аромат за ухом и на шее, и сжал в объятиях. Он изливался в меня, заперев плотным узлом, заведя свое естество до самого основания. Он проник в меня так глубоко, как только могли позволить наши тела.

Но мое сердце позволило ему войти в меня намного глубже, чем наше физическое соитие. Оно одарило Ерофея правом убить меня, ведь именно из-за Нитей я стала бы человеком.

Но не стану. Только забеременею. И для этого я проведу с ним не одну ночь, а несколько, чтобы получить то, что мне нужно.

На третью ночь наши соитии завершились. Ерофей оставил на мне сотни меток, даже в шею укусил на пике своего оргазма и гона. Мы с наставниками рассчитывали на его жажду, на его память Зверя ко мне, и не ошиблись — все сработало, хотя на крайний случай был припасен шприц с активатором.

Ведь другой ночи у нас с ним больше не будет.

Наставник Лазар вошел в комнату из тайного прохода и сразу же усыпил Ерофея. Его Зверь почуял чужака не сразу, и эта секундная заминка стоила оборотню новой порции снотворного. Неудивительно, что они так ненавидели вампиров — нас невозможно было засечь по запаху или теплу тела. Все наше существо умело маскировалась в темноте и в любых тенях.

И солнце не было нашим врагом, просто темнота позволяла нам скрываться.

— Госпожа, — поклонился Лазар. — Зачем вы сняли наручники?

Я слышала в его голосе недовольство и... страх. Лазар боялся за меня, и отводя глаза, пока я куталась в простыню, продолжил свои назидательные речи:

— Вы не понимаете, насколько Зверь опасен. Он мог порвать вас на куски, и мы бы не успели. Вы бы не успели защититься своей магией. Ворон — сильнейший. Его можно скрутить только хитростью.

— Он — моя Пара, Лазар. Или ты забыл? А оборотни никогда не убьют свою избранницу. Даже если он не помнит, то Зверь почуял меня. Его Звериный выбор не подвел хозяина, — я улыбнулась наставнику и встала с постели.

Лазар дал сигнал, и в комнату зашли двое охранников. Они-то и подняли спящего Ерофея. Я в последний раз провела пальцами по его скуле и прижалась губами к его губам, чтобы забрать крохотную витальную искру жажды и страсти, которая еще осталась на его теле.

Ерофей напитал меня на годы вперед. И мне должно хватить этого запаса, чтобы родить дитя и занять Красное Кресло в Совете вампирских семей.

— Будьте с ним аккуратны и верните господина Воронова обратно домой.

— Конечно, госпожа, — склонились все трое вампиров.

Только когда все ушли я села на кровать и провела рукой по теплым еще простыням. В воздухе витал мускус и аромат самого Ерофея — тяжелый древесный запах с такой незаметной, но для меня очень милой нотой ночной фиалки. Уже только по его запаху можно было догадаться, что сильнейший оборотень Московской стаи хранит тайны. Цветочные ноты были редкостью и появлялись у тех Зверей, чьи Пары сами несли в себе сильную магию. Как оберег.

Мой не помог — фиалка исчезала из его запаха, становясь лишь едва уловимым шлейфом.

— Виола, — позвал меня второй наставник Радек и накинул на плечи халат. — Девочка моя, пойдем быстрее в купальню. Тебе нужно согреться.