Автобусы, как назло, уже не ходили. Машин не было. Я мчалась по дороге покрытой коркой первого льда: в курточку куталась, каблучками по асфальту ритм отбивая. Тут и дождь со снегом подоспел, будто услышал плач безудержный, и извергся с небес, мне подпевая.

Я бежала, не замечая холода и сырости. Промокла куртка насквозь, а я упорно бежала. Спотыкалась, но бежала. Скользила, но бежала.

Выскочила на трассу, мраком объятую. Где же Зверь?! Должен же быть!!! До железнодорожных путей почти полсотни километров, трасса пустовала, не мог же он... пешком пойти. Я застыла в нерешительности и захлёбываясь слезами. Дыхание перевела и дальше побежала.

Найти! Поговорить! Объяснить...

Попутка затормозила чуть впереди. Немного подрезала.

- Ты сдурела совсем? – мужчина в годах в приоткрытое окно рыкнул, но взгляд был взволнованный. – А ну, садись, - заботливо кивнул, - дура молодая! – это уже, когда я в салон села. - Ты куда в такую погоду и на ночь глядя?

- Я, - горло резало, першило. Прокашлялась: - Нужно...

- Тебя ж изнасилуют, убью и выбросят. Времена нынче какие?

- К-какие? – вторила задумчив-отстранённо, в машине тепло было и уютно. Только мне – промёрзло и зябко.

- Да, девонька, - покачал укоризненно головой мужчина. – Ты же так заболеешь. Домой? Куда?

- Н-нет, мне... в город.

- Шутишь? – выпучился незнакомец. – Ты же едва зуб на зуб попадаешь.

- Очень нужно, мужчина. Очень! – и слезы покатись.

Тяжко выдохнул незнакомец. Мотнул неодобрительно головой и свернул на дорогу.

- Опаздываешь на поезд? – участливо уточнил.

- Ага, - кивнула вяло. – Парень... армия...

Мужчина на миг застыл, глянул как на ненормальную и потом смягчился.

- Любовь?

- Угу, - рассеянно, слёзы по щекам размазывая.

- Ну, милая, и что же ты с ним не поехала? Или поссорились?

Неопределённо пожала плечами. Вроде и не ссорились, да и не мирились... Да и вообще не пойми что у нас.

- Ничего, - примирительно кивнул незнакомец с добрым взглядом, - дело молодое, коль любишь, помиритесь.

И он ведь правда довёз, несмотря на то, что ему было нужно в соседний посёлок. Да только не помогло мне это. Прибежала на перрон аккурат, когда поезд на Москву тронулся.

- Глеб! – орала, не стыдясь и людского недоумения не боясь. – Глеб!!! - бежала следом за набирающим ход поездом. Глазами жадно обшаривала лица отъезжающих, кто в окна выглядывал, но не было видно Зверя. – Глеб... - Так и осела на слякотный асфальт обессиленно, когда и дорога закончилась, дыхание оборвалось. Убито глядела на удаляющийся хвост состава... С тем и надежда рухнула: с треском разлетелись мечты.

*

В себя пришла уже в больнице – больше двух недель пытались не дать умереть. Уколы, капельницы, уговоры знакомых врачей и сестёр, но мне было всё равно, что с плотью... душа умерла. Я потеряла вкус к жизни... похоронила себя, пока записку от Новика не получила: «Вернусь, моей женой станешь!» Вот так... Ставил перед фактом, и даже ультиматум в словах вычитала. Смяла бумажку, откинула. Злость такая накатила, что я решила не сдаваться. Быстро пошла на поправку, и себе дала клятву поговорить с Глебом. Хоть вживую, хоть на листе бумаги.

Раздобыла адрес части, где служил, и написала письмо. Короткое: «Жду! Тебя...»

Почти месяц ждала ответа, но его не пришло. И тогда написала второе.

«Жду. Всё ещё жду!»

Прождала немного, следом ещё отправила.

«Жду и буду ждать...»

А потом каждый день отправляла... Почти полгода до дембеля.

Но он молчал.

Глеб/Зверь

Письма... письма имели странную способность.

Ждёшь их, а их нет. Тишина на смерть медленную похожа. И нет тебя убитей – уж лучше бы новость, что тебя в Чечню отправили.