– Можешь не отвечать. Я вижу, что прохлаждалась с подругами, – он окинул меня осуждающим взглядом. – Заканчивай с этим, тебе не по статусу такие развлечения. Скорей бы твоё посвящение, может, хоть тогда успокоишься.

Посвящение – это событие, которого молодые жрицы ждут с трепетом и замиранием сердца. Происходит оно в день двадцатилетия. Ритуал окутан тайной, даже я не знаю его хода. И это настораживает, словно от нас пытаются скрыть что-то важное.

– Отец! – негодование вспыхнуло внутри, как факел. – Ты хочешь лишить меня последней малости – общения с девочками. Это моя последняя радость и отдушина, не всё же молиться да работать.

– Исполнять свой долг – вот твоя единственная радость! – рявкнул он и хлопнул себя по коленкам. – Подружек дозволено иметь простым девушкам. Они плохо на тебя влияют: сеют сомнения в душе, развращают мирскими глупостями. Ты жрица, помни о своих обязанностях.

Помню-помню. Мне никто не даёт о них забыть. Напротив, тыкают носом, как слепого щенка.

– Я хотел серьёзно поговорить с тобой. Присядь, – он напустил на лицо торжественное выражение – сменил одну маску на другую.

Всё ещё пылая от обиды и гнева, я опустилась на табурет. Ох, что-то будет. И чутьё подсказывает – хорошего не жди.

– Мы с Этерой говорили о тебе.

Матерь Гор! Сердце забилось с утроенной скоростью. Неужели он ведёт речь о том самом разговоре, который я имела неосторожность подслушать? Пальцы вцепились в ткань платья, и я шумно сглотнула.

– Все знают, насколько силён твой Дар. И я считаю, что именно тебе предстоит со временем сменить Этеру на её посту. Сама она согласна с моими доводами, недаром давно наблюдает за тобой и покровительствует.

Стать Верховной жрицей? Самой ярой и преданной служительницей богини, самой почитаемой женщиной в Антриме! Головокружительная честь, только меня это не радует так как должно.

– Я не достойна такой чести, отец, – я опустила глаза в пол, чтобы скрыть истинные чувства. Не хотелось, чтобы он видел горечь, ему не понять моих печалей. А стоит хоть заикнуться, так сочтёт неблагодарной и будет ворчать ещё полночи.

– Мала ещё что-то понимать, – фыркнул он. – Пройдёт много лет, прежде, чем это случится. Ты успеешь повзрослеть. Или думаешь, Этера всегда была такой, как сейчас? Только став Верховной жрицей, она выросла над собой и окрепла духом, стала по-настоящему достойной этой нелёгкой ноши.

Он говорил, нахмурившись, и глубокая морщина разделила лоб на две половины. Во взгляде промелькнул отблеск какого-то странного чувства, которое отец сразу задавил и посмотрел на меня сурово и выжидательно.

А я знала, зачем ему нужно родство с Верховной. Это ещё больше вознесёт и обогатит нашу семью, в особенности – отца. Но не драгоценности и золото нужны ему, его самолюбие греет власть, влияние и слава. О, как горят его глаза, когда он произносит речь перед людьми, а те слушают, открыв рты! Благоговеют, молятся на него. Сколько огня в нём в такие моменты.

Но они туманят твой взор, отец. Разве ты не видишь? На это ты променял собственную дочь?

– Я не чувствую в себе… склонности к этому. Мне не стать хорошей жрицей.

Ну, вот. Произнесла. Теперь готовься к буре, Рамона.

Отец подскочил на ноги и стал мерить шагами комнату, бросая на меня колкие, как льдинки, взгляды.

– Что тебе ещё надо?! У тебя есть всё, о чём другие мечтать не смеют, а ты артачишься, как горная коза. Мечтаешь бегать и скакать, как дурочка, песни петь, с парнями обжиматься?

Его слова резали по живому, и я крепче сжала зубы. Отец подошёл и склонился надо мной, словно хотел вскрыть череп и заглянуть в мысли.