– Это знаем. Чуть левее, если взять от этого камня.

Ворон отдышался, прокаркал хрипло:

– Но я заглядывал вовнутрь!

– И как далеко? – поинтересовался волк.

– Достаточно!

Волк прорычал насмешливо:

– Понятно… Мой лорд, если мы что-то хотим узнать в самом деле, надо ехать. А это, которое в перьях, пусть пока отдыхает. Такое пузо таскать!

Копыта стучали звонко, но теперь мне слышался лязг мечей, стук костяных рогов, удары боевых топоров по щитам и шлемам, а холодный воздух ночи холодил кровь и обращал ее в мелкие стучащие кристаллики льда.

Стена разрасталась, заняла половину неба. Затем звезды исчезли, мы почти уперлись в залитую мертвенным лунным светом гору, срезанную с этой стороны как гигантским мечом.

В холодном воздухе плыли струи теплого воздуха. Я ощутил запах теплых тел, свалявшейся шерсти, испражнений, из чего понял с еще большим холодком, что пещера ведет в глубины настолько дальние, что оттуда чудища даже не выбегают из присущей каждому зверю чистоплотности.

Захлопали крылья, сверху злорадно каркнуло:

– А я первый заметил!.. Я первый!

Волк прорычал:

– Я тоже чую… уже давно. Там левее должна быть большая нора. Или даже вход в пещеру. Я проведу тебя, мой лорд!

Хриплый голос заорал:

– Нет я поведу! Я первый заметил!

– А я первым нашел!

Под моими коленями начало подрагивать. Я не знал, то ли единорог начинает трястись, то ли с моими ногами что-то не так, но лучше бы с этой рогатой лошадью, герою не пристало выказывать даже сомнение в полной и абсолютной.

Мы ехали вдоль стены, что вырастала из земли под прямым углом, а то и под точкой кипения, я пугливо задирал голову, если оттуда сорвется глыба, да еще с самой вершины, а тут еще это услужливое пернатое распорхалось, то мои роскошные волосы героя точно испортит…

– Вот оно!

Два голоса, рык и карк, слились в одно, даже единорог что-то хрюкнул, попрядал ушами, словно пчела в хореографическом танце, сообщающая о запасах меда.

Я осторожно пустил коня вдоль каменной плиты, упершейся в небо. Вся вздыбленная стена залита неживым светом упырей, а впереди зияет сплошная чернота то ли провала, то ли входа. Конь вздрагивал, все-таки это его трясет, я сцепил зубы и заставил Рогача приблизиться к черноте.

Из глубины выкатывались волны теплого нечистого воздуха. По моей спине бегали мурашки. Тот зверь, который внутри нас, предупреждал меня, что в глубине пещер находится зверь намного крупнее, опаснее.

Над страшным черным входом грубо и страшно темнели рунические знаки. Если не русские или китайские, то, понятно, рунические. Помня, что в этом мире я свой, я напряг зрение, через пару мгновений начал улавливать смысл. Сперва почудилось, что там обязательно будет «Забудь надежду, всяк входящий», но в мозгу отпечатались два странных слова «Дэн…эн …кипер», которые смутно показались знакомыми, и в то же время холодок страха пробежал по спине, проник во внутренности и залег там тяжелой глыбой льда.

– Ну держись, – проговорил я пересохшим ртом, – дэнжен… кто бы ты ни был!

Волк взрыкивал, давал последние наставления, ворон суетливо напоминал, чтобы все сокровища в мешок, в мешок, если не влезет, чтобы притоптал, только конь фыркал и старался отодвинуться от мрачного входа. Никто из них в черноту идти со мной не собирался: волк-де обучен бою в условиях леса, ворону для полета простор нужон, а конь что, пусть даже рогатый, ему рог для драк за единорожек даден, а не за презренное злато…

– Почему презренное, – пробормотал я. Занемевшие ноги едва удержали, я постоял, держась за стремя. Кончики пальцев касались теплого конского бока, я чувствовал там мелко-мелко дрожащую жилку. Храбрый конь, у меня дрожит вовсе не жилка. Правда, конь остается…