Потрескивали поленья, за окном медленно кружились снежинки. Смеркалось.

– Маша? О чем ты задумалась? – вернул ее к действительности голос Зои, которая совсем забыла о том, что обещала к обеду быть дома. – Ты стала вдруг такой серьезной. – И в самом деле, когда Мари не смеялась, на лице ее появлялось очень сосредоточенное выражение, хотя ярко-голубые глаза продолжали излучать живой и теплый свет, которого были лишены глаза ее венценосной матери.

– Да так... Глупости какие-то лезут в голову. – Она мягко улыбнулась подруге. Им обеим скоро должно было исполниться по восемнадцать лет, и мысль о замужестве невольно посещала обеих. – Я думала о том, за кого мы с тобой выйдем замуж. Не сейчас, конечно, а когда кончится война.

– Я сама иногда об этом думаю. Бабушка говорит, что это в порядке вещей и что я – «барышня на выданье». И еще она говорит, что князь Орлов – прекрасная партия для меня. – Она расхохоталась и тряхнула головой так, что волосы разлетелись. – А ты... ты за кого выйдешь? Кто он – твой «он»?

– Не знаю. Сначала выдадут Ольгу и Татьяну, а Татьяна такая рассудительная и степенная, она, по-моему, и не хочет выходить замуж. – Она была ближе всех к матери и, может быть, хотела бы посвятить себя семье, никогда не покидая родной дом. – А хорошо бы иметь детей.

– Скольких? – поддразнивая, спросила Зоя.

– Человек пять по крайней мере, – ответила Мари: в ее семье было как раз пятеро детей.

– А я хочу шестерых! – убежденно заявила Зоя. – Троих мальчиков и трех девочек.

– И все рыжие! – рассмеялась Мари и, перегнувшись через стол, нежно погладила подругу по щеке. – Как я люблю тебя, Зоя!

Зоя по-детски прижалась губами к ее руке.

– Как я хотела бы, чтобы ты была моей сестрой! – Но у нее был старший брат, безжалостно подтрунивавший над нею, чаще всего – по поводу ее рыжих волос. У него самого волосы были темно-каштановые, как у отца, но глаза – тоже зеленые. Этот двадцатитрехлетний офицер унаследовал от Константина Юсупова спокойную силу и достоинство.

– А как поживает Николай?

– Несносен, как всегда. Мама ужасно рада, что его полк в Петрограде, а не где-нибудь в действующей армии...

В эту минуту медленно отворилась дверь, и высокая женщина молча вошла в комнату. Девочки так увлеклись беседой, что даже не заметили ее появления. За нею вошел и тоже замер на пороге большой серый кот.

– Здравствуйте, девочки, – улыбнулась женщина. Это была Александра Федоровна.

Зоя и Мари поспешно поднялись. Зоя подбежала поцеловать ее, не боясь заразиться: у Аликс несколько лет назад была корь.

– Тетя Аликс! Как они себя чувствуют?

Императрица, с усталой улыбкой обняв Зою, ответила:

– Не слишком хорошо, друг мой. И хуже всех бедной Анне. А как ты поживаешь? Ты, надеюсь, здорова?

– Да, благодарю вас. – Зоя вдруг вспыхнула. Как все рыжие, она очень легко краснела и стеснялась этого.

– Как это мама отпустила тебя к нам? – сказала царица, зная, что графиня Юсупова смертельно боится инфекции. Зоя еще гуще залилась краской, что свидетельствовало о том, что приехала она в Царское без всякого разрешения. Аликс улыбнулась и погрозила ей пальцем: – Ну, тебе попадет. Что же ты ей будешь врать на этот раз? Где ты сейчас находишься?

Зоя виновато улыбнулась:

– В «классе», занималась с мадам Настовой дольше, чем обычно.

– Понятно. Конечно, обманывать плохо, но мы и сами хороши: разве можно было разлучать вас с Мари так надолго?! – Она обернулась к дочери: – Ты уже вручила Зое наш подарок? – Она снова улыбнулась. Усталость делала эту обычно сдержанную женщину мягче и благодушней.