В октябре 1941 года, будучи ученицей 10-го класса, добровольцем ушла в партизанский отряд. У деревни Обухово, близ Наро-Фоминска, с группой комсомольцев-партизан перешла через линию фронта на занятую немецкими оккупантами территорию. В конце ноября 1941 г. при выполнении боевого задания была схвачена фашистами в деревне Петрищево Верейского района Московской области. Несмотря на чудовищные пытки и издевательства палачей, не выдала товарищей, не открыла своего настоящего имени, назвалась Таней. 29 ноября 1941 года была казнена.

16 февраля 1942 года Зое Космодемьянской посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».

Я решил привести эту справку, поскольку у меня вдруг возникла мысль: не только кто-то из депутатов, но и некоторые читатели мои могут нынче не знать, за кого это так хлопочет газета. Вот спросил в одной из московских школ, кто такая была Зоя Космодемьянская, и, оказалось, что среди 21 ученика в выпускном, одиннадцатом классе только двум известно это имя…

Боже мой! Да мог ли я представить еще сравнительно недавно, что такое когда-нибудь произойдет? Я уж не говорю про мое поколение – детей Великой Отечественной, выросшее с этим именем. В школе, куда обратился, училась в свое время моя дочь, и для ее сверстников Зоя Космодемьянская тоже была самой почитаемой, любимой героиней. Что же случилось потом? Почему приходится теперь давать справку о ней даже депутатам, а школьники растерянно смотрят на меня, когда я спрашиваю: кто она была, Зоя?

Пожалуй, в открытые ворота ломлюсь. Что случилось да почему – неужто еще неясно?

На глазах убивали и убивают нашу историю, наших героев, нашу память.

Результат налицо! Горький, скорбный результат, от которого впору кричать.

Мне немало пришлось писать за последние годы, как отстреливают память тех, кто был путеводным светом для нас. Среди трагических этих историй судьба Зои едва ли не самая трагическая.

…И вот опять, как и тогда, шесть лет назад, я схожу с автобуса на краю той деревни, неся тяжкий груз тревоги в душе.

Знакомый дом – деревянный, просторный, окрашенный в цвет небесной синевы, изрядно поблекшей от времени. Потом мне скажут, что за последние годы «новые русские» уже не раз примеривались закупить это здание, специально построенное в свое время для музея Зои. Замираю у входа перед знакомыми ее словами, сказанными под виселицей и звучащими сегодня с необыкновенной, забытой силой: «Это счастье – умереть за свой народ!»

И знакомые люди встречают меня: Надежда Серафимовна Ефименкова – директор музея, Татьяна Григорьевна Тенькова и Надежда Владимировна Савосина – научные сотрудники.

Все они работают здесь много лет. Все неотделимы от дорогого их сердцу музея, преданы ему беспредельно и, как могут, дают ему жизнь.

Чтобы громкие слова не воспринимались абстрактно, скажу для примера. Татьяна Григорьевна и Надежда Владимировна, получающие на руки мизерные деньги – по 216 тысяч рублей в месяц (да и то нынче нерегулярно!), живут на станции Дорохово, а билет оттуда и обратно каждый раз обходится в 6400 рублей. Но они другого места себе не ищут!

Я разговаривал с ними, а сам думал, сколько же вот таких подвижников в моей России – музейщиков, библиотекарей, учителей, врачей – не дают, вопреки всему, окончательно разрушить нашу культуру и накрыть нас мраком дикости, на который обрекает нынешняя власть.

Меня заботило, что сделано для спасения музея после постановки этого вопроса в Госдуме и публикаций в печати. Спросил:

– Помогли вам чем-нибудь?

– Видите, крыльцо новое, а то совсем завалилось… Был генеральный директор «Мосгаза» Бусанкин Вячеслав Алексеевич: у них детский лагерь здесь недалеко. Распорядился – и сразу привезли пиломатериалы, рабочие приехали.