Реймонт рывком натянул пижаму, подлетел к кровати и пристегнул к поясу тросик. Чиюань потянулась к нему, попыталась обнять.

– О, любимый… – прошептала она. – Я виновата. Ты ведь так устал, правда?

– Нам всем тяжко, – буркнул Реймонт.

– Тебе тяжелее всех, – покачала головой Чиюань и стала нежно гладить лицо Реймонта, едва касаясь кончиками пальцев скул, обтянутых желтоватой кожей, залегших на лбу и щеках морщин, ввалившихся, покрасневших глаз… – Почему ты совсем не отдыхаешь?

– Хотелось бы. Не выходит.

Чиюань помогла Реймонту улечься поудобнее и крепче прижалась к нему. Ее волосы упали на лицо Реймонта – мягкие, шелковистые, до сих пор пахнувшие солнцем Земли.

– Надо отдыхать, – шептала Чиюань. – Отдохни, милый. Разве не приятно быть таким легким, как пушинка…

– М-м-м… Да, что-то в этом есть… Слушай, Айлинь, ты ведь неплохо знаешь Ивасаки. Как думаешь, выдержит он без транквилизаторов? Мы с доктором не смогли точно решить.

– Ш-ш-ш, – прошептала Чиюань и прикрыла ладонью губы Реймонта. – Ни слова об этом.

– Но…

– Нет, не разрешаю. Не развалится этот корабль, если ты спокойно поспишь хоть одну ночь.

– Ну… ну, может, и так…

– Закрой глаза… Вот так… Сейчас погладим лобик… вот тут… Успокоился? А теперь подумай о чем-нибудь приятном…

– Например?

– Забыл, о чем надо думать? Подумай о доме. Нет. Не так. Подумай о том доме, который мы скоро найдем… Синее небо. Яркое ласковое солнце, лучи сквозь листву и тени на траве, солнечные зайчики на речных волнах, а река течет, течет, течет и поет колыбельную песенку. Спи… Спи…

– М-м-м… – сонно промурлыкал Реймонт и улыбнулся.

Чиюань ласково поцеловала его.

– Там будет наш с тобой дом. Там будет сад. А в саду – странные яркие цветы. Но мы там, конечно, посадим семена земных цветов… У нас будут розы и жимолость, яблони и розмарины. А наши дети…

Реймонт беспокойно пошевелился.

– Погоди, пока еще не время строить такие планы, – проворчал он. – Ты мне, конечно, очень нравишься, но только…

Пальцы Чиюань коснулись его век и не дали глазам раскрыться, иначе Реймонт бы увидел, какая боль наполнила ее глаза.

– Мы спим, Чарльз, – тихонько рассмеялась китаянка. – Спим и видим сны. Не воспринимай все так буквально. Просто представь себе, что в саду резвятся дети. Неважно чьи. Река течет. На берегу лес. А дальше – горы. Птицы поют. Покой.

– Какая ты милая, какая хорошая, – прошептал Реймонт и крепче прижал к себе Чиюань.

– Ты тоже хороший. А хорошим полагается спать под колыбельные песни. Спеть тебе песенку?

– Спой… – еле слышно проговорил Реймонт. – Пожалуйста… Я люблю, когда ты поешь по-китайски…

Нежно разглаживая кончиками пальцев глубокую ложбину между бровей любимого, Чиюань тихонько запела… И тут же зазвучал сигнал интеркома.

– Констебль! – звал голос Теландера. – Вы у себя?

Реймонт вскинулся, протер глаза.

– Не надо! – умоляюще воскликнула Чиюань.

– Да, – ответил Реймонт капитану. – Я на месте.

– Не могли бы вы подняться на мостик? Есть конфиденциальное дело.

– Угу, сейчас, – отозвался Реймонт, отстегнул тросик и принялся стаскивать пижаму.

– Хоть бы пять минут дали передохнуть человеку! – возмутилась Чиюань.

– Наверняка что-то срочное, – отозвался Реймонт. – Никому ни слова, пока я сам не расскажу тебе, в чем дело.

Он быстро оделся и выскочил из каюты.

На мостике его ждал не только Теландер. Как ни странно, с капитаном был Нильссон. Вид у капитана был такой, будто его пребольно стукнули в солнечное сплетение. Астроном выглядел взволнованно, но держался молодцом. В руке у него был зажат испещренный какими-то расчетами лист бумаги.