– Никак, расстроилась, ведьма?

– Жена твоя ведьма! – огрызнулась я, злость мгновенно осушила глаза. Вопреки ожиданиям, Иван не разозлился, а рассмеялся:

– Сама баяла на болоте. Как же тебя звать, отшельница?

– Я…

Давно я не разговаривала с людьми. Каждый новый вопрос вызывал волну воспоминаний, в которых тонул мой разум. Прошло десять лет с тех пор, как я умерла в своем мире и оказалась здесь. Тогда меня чудом нашли в лесу без сознания. Мужики легонько потыкали меня посохом в бок, убедившись, что перед ними не труп, и спросили:

– Кто такая?

«Я Гаврилова Дарья Михайловна», – так звучал ответ у меня в голове, но прохрипеть удалось только:

– Я Га…

Пока лежала в беспамятстве, меня так и называли – Яга, а мне было всё равно. Я потерла лицо ладонями, возвращаясь в настоящее. Иван рассматривал меня, ожидая ответа.

– Зови меня Яга.

– Сказал же, не обидим. Чего пригорюнилась?

– Жалко козлят. Но всё к лучшему. Не уверена, что хватило бы сена на зиму.

– Бабе одной в лесу не выжить.

Я пожала плечами. Объяснять, что такой цели не стоит, было лень.

– Нас послали проверить дальнюю заставу. Проводим до села, едем с нами!

– Нет, – сухо ответила я и заметила, что белобрысый всё-таки начал сердиться. Он припечатал ладонью к столешнице несколько монет и хотел выйти, но я заметила:

– Мне деньги ни к чему, царевич.

– Что же ты хочешь взамен своей скотины?

Я рисковала не получить ничего, мы оба прекрасно это понимали. Но терять было нечего, и я спросила:

– Нет ли у тебя какой-нибудь книги?

Изумление оказалось сильнее гнева, и воин снова повернулся ко мне:

– Откуда! А ты обучена грамоте?

– Я ещё и считать умею, – хитро прищурилась я. – Вас восемь, и, если каждый съест по шесть блинов, испечь нужно четыре дюжины.

Блины были моим любимым блюдом, хоть и на козьем молоке. Пусть мужчины сами варят густую мясную похлебку, буду прятаться в доме под благовидным предлогом.

– Впечатляет, – хмыкнул Иван. – Книг у меня нет, Яга. А вот забор поправим, чтоб кабаны в огороде не шастали. И собаку бы тебе нормальную.

Я отвернулась к печи, достала несколько тлеющих угольков из загнёты и кинула на них растопку. «Кормить я её чем буду, собаку?», – размышляла я молча, привычным движением разбивая яйца в глубокую миску. На улице шумно плевались, сморкались и гоготали витязи, вызывая желание спрятаться где-нибудь на чердаке в душистом сене.

Когда тесто настоялось, все внимание сконцентрировалось на двух чугунных сковородках – только поспевай. Стопка медленно росла, и вместе с ней росла моя уверенность в себе. Всегда нравилось делать простые, жизнеутверждающие вещи. Обычные блины, но это я сотворила их из муки, молока, яиц и масла.

– Чего надо? – грубо спросила я, выливая последнюю порцию теста через край. Тощий подросток от неожиданности уронил кружку, которую бездумно взял повертеть в руках и нервно шмыгнул носом.

– Тётенька Яга, я коням овса дал, могу и вашему немного. И почистил всех.

– Какая я тебе тетя, – невольно развеселилась я. – Благодарю, коли не шутишь. Присядь, сними пробу с блинов-то.

Подросток неуверенно кивнул и аккуратно примостился на самый край лавки. Судя по тому, как он сглотнул слюну – просто духу не хватило отказаться. Я поставила перед ним кроме блинов мисочку с мёдом и украдкой наблюдала за гостем.

Спустя годы меня всё так же коробило от вида людей, берущих пищу грязными руками с темной каймой ногтей. Но сейчас взгляд зацепился за тряпицу, которой была обмотана левая рука у парнишки.

– Что там у тебя? Покажи.

Он прижал руку к себе и замотал головой из стороны в сторону.