– А я знаю где, – шепнула Елене Наташенька и взяла ее за руку. – Пойдем вместе поищем.

– Пойдем, моя голубушка, – улыбнулась сестре Елена, и они вышли.

Когда за ними закрылась дверь, Павел Андреевич обратился к жене:

– Завтра Щетинины приезжают. Думаю, к ужину пригласить кое-кого из соседей. Отправь человека к Ростовцевым да к Сольским.

– Вы же с Сольским прошлый раз разругались в пух и прах, – напомнила Анна Кирилловна.

– Ерунда, – махнул он рукой. – Сольский беден, что церковная крыса. Его сколько не бей, он все равно рад услужить. Так что пусть приезжают. Ты поласковее записочку напиши, он и забудет о былых обидах.

– Павел Андреевич, дорогой, зачем нам здесь Сольские, нахлебники эти? – скривилась Анна Кирилловна.

– Брось, Аня. У Сольских дочь нашей Елене ровесница. Всё будет веселее.

– Что же, мы гостей зовем Елену развлекать? – недовольно поджала она губы.

– И Елену, и себя тоже. Давно у нас гостей не было, – примирительно сказал Павел Андреевич. – Не артачься, Аня. Сама знаешь, я Щетининых с намеком зову. Глядишь, и сосватаем Елену с Дмитрием.

– Твоими бы молитвами. А то, не ровен час, как выпорхнет Елена из-под отцовского крыла, опозорит нас…

– Прекрати, – одернул он жену. – Не городи, Аня. Иди-ка лучше прикажи комнаты гостевые проветрить, перины взбить да большую гостиную открыть, чтобы к завтрашнему все готово было.

Анна Кирилловна, недовольная, вышла, а Павел Андреевич проводил ее долгим взглядом. Снова жена взялась за свои намеки про Елену. Не верил он сплетням, но ведь давеча глаза его не могли обмануть – выходила дочь спозаранку из дома и виделась с кем-то на аллее…

Наше время

– Смотрите, какой интересный портрет на стене. Как думаете чей? – спросил Алексей.

Они с Радой замерли перед большой картиной, висевшей на одной из стен. Краски на ней выцвели, но лица все еще были отчетливо видны. Изображенная на портрете женщина могла бы даже показаться красивой, если бы не ее колкий, пристальный взгляд, который пригвождал смотрящего к месту и словно следил за каждым его движением.

– Не знаю, кто эта дама, но выглядит она отталкивающе, – пробормотал Алексей.

– Чем же она вас отталкивает? – покосилась на него Рада.

– Глаза полны ненависти и презрения к окружающим. Не хотел бы я оказаться в обществе такой мадам.

– Тут я с вами солидарна, – откликнулась Рада. – Женщина и правда неприятная, а вот мальчик очень мил.

Рада сделала пару шагов поближе к портрету и дотронулась до полотна пальцами.

– Думала, пыль, – сказала она, – но нет – картина и правда так сильно выцвела.

– Ее повесили прямо напротив окон. Хоть это и северная сторона, но солнце сюда явно заглядывает, вот краски и выцвели, – объяснил Алексей.

Так как в комнате больше не было ничего, что бы привлекло их взгляд, Рада и Алексей, не сговариваясь, повернулись к дверям и вышли. Если бы Рада была мнительной, то она могла бы поклясться, что женщина с портрета смотрела им в спины, словно прожигая насквозь.

– Давайте заглянем в дверь напротив, – предложил Алексей.

Оказавшись перед дверью первой, Рада распахнула ее. Тусклого света, проникшего сюда из вестибюля, хватило, чтобы понять – перед ними кабинет. Из полумрака выступали очертания предметов: письменный стол, книжные шкафы, секретер, этажерка, кресло…

Рада захлопнула дверь перед носом Алексея, не позволив ему переступить порог. Он удивленно и даже возмущенно посмотрел на нее сверху вниз, а Рада встала так, что дверь в кабинет оказалась у нее за спиной, словно она собиралась оборонять ее от любого вторжения.