– Цветов-то!

Даффилд поплыл вверх и исчез с экрана: Робин остановила просмотр на фотографии огромного венка, похожего на сердце; приглядевшись, Страйк понял, что это составленные из белых роз крылья ангела. На врезке было крупное изображение приложенной карточки.

– «Покойся с миром, ангел Лула. Диби Макк», – прочла Робин вслух.

– Диби Макк? Рэпер? Выходит, они были знакомы?

– Совсем не обязательно; просто он снимал квартиру в том же доме. По-моему, Лэндри упоминается в паре его песен. Газеты раздули целую историю, когда он собрался…

– А вы неплохо осведомлены.

– Ну, журналы, одно, другое, – неопределенно сказала Робин, возвращая назад фоторепортаж с похорон.

– Что за имя Диби? – вслух удивился Страйк.

– На самом деле оно образовано от его инициалов Д. Б., – уверенно объяснила Робин. – Его настоящее имя – Дэрил Брендон Макдональд.

– Вы, как я посмотрю, фанатка рэпа?

– Нет, – ответила Робин, не отрываясь от экрана. – Такие вещи сами собой запоминаются.

Закрыв вкладку, она вновь застучала по клавишам. Страйк вернулся к своей папке. Следующий снимок изображал Джеффри Хука, целующего рыжеволосую подружку возле станции метро «Илинг-Бродуэй»; рука тискала круглую, обтянутую джинсами ягодицу.

– Взгляните, на «Ютьюбе» есть короткое видео, – сказала Робин. – Диби Макк говорит о Луле после ее смерти.

– Ну-ка, ну-ка… – Страйк на метр придвинулся к ней вместе со стулом, но, спохватившись, отъехал на полметра назад.

Зернистое изображение три на четыре дюйма дрогнуло и ожило. В черном кожаном кресле, лицом к невидимому интервьюеру, сидел рослый темнокожий парень в толстовке с изображением кулака, образованного заклепками. Голова обрита наголо, на носу темные очки.

– …о самоубийстве Лулы Лэндри? – спрашивал интервьюер, явно англичанин.

– Это капец, ман, полный капец, – ответил Диби, едва заметно шепелявя, и провел рукой по бритому черепу. Голос у него был мягкий, глубокий, с хрипотцой. – Кто поднялся, того беспременно вальнут. А все зависть, брачо. Журналюги, мазафакеры, ее и столкнули. Пусть покоится с миром, я так скажу. Теперь у нее все ровно.

– По прибытии в Лондон вы, наверное, испытали настоящий шок, – сказал интервьюер, – когда… ну, вы понимаете… когда она пролетела мимо ваших окон.

Диби Макк ответил не сразу. Он замер, уставившись на собеседника сквозь темные линзы. А потом сказал:

– Меня там не было. Что за прогон?

Интервьюер нервно хохотнул, но тут же осекся:

– Нет-нет, ничего такого…

Оглянувшись через плечо, Диби обратился к человеку, не попавшему в кадр:

– С адвокатами, что ли, сюда заруливать?

Интервьюер льстиво заржал. Диби посмотрел на него без улыбки.

– Диби Макк, – с придыханием сказал интервьюер, – спасибо, что уделили нам время.

На экране возникла протянутая белокожая рука; ей навстречу поднялась рука Диби, сжатая в кулак. Белая рука мгновенно перестроилась, и два кулака стукнулись костяшками пальцев. За кадром раздался чей-то издевательский смех. Видео закончилось.

– «Журналюги, мазафакеры, ее и столкнули», – повторил Страйк, отъезжая на прежнюю позицию. – Любопытное мнение.

Он вытащил из кармана брюк мобильный, поставленный на режим вибрации. На экране высветилось имя Шарлотты и новое сообщение; от этого Страйк испытал выброс адреналина, как при виде затаившегося хищника.

>Вещи заберешь в пятницу. Меня не будет с 9 до 12.

– Как вы сказали? – Страйк не расслышал, что говорила ему Робин.

– Я говорю: здесь жуткая статья про ее биологическую мать.

– Ну! Читайте.

Страйк вернул мобильный в карман. Склонившись над делом миссис Хук, он почувствовал, как у него загудело в голове, словно там ударили в гонг.