Эта фраза резанула мне слух, приводя в себя после угрозы карателя. Даже на меня она подействовала, хотя вовсе не относилась ко мне. Но сила, что исходила от нее, парализовала всех вокруг.

— Ведьма? — переспросила я. — Разве есть доказательства на этот счет?

Начальник бросил на меня злой взгляд, не желая отвечать, но Кайтон посмотрел так выразительно, что тот сдался.

— У неё в доме обнаружен нож зачарованный, — выдавил он из себя неохотно.

— Я хочу его увидеть, — тут же потребовал каратель.

Начальник кивнул, соглашаясь показать.

А в моей голове начали метаться мысли. Как смогли найти мой нож? Ведь я спрятала его под шкафом в комнате Марши, даже она была не в курсе. Кроме меня никто не знал. Кто-то чужой рылся в её доме! Кто бы это мог быть? Я даже и предположить не могла.

Нас провели сначала в кабинет начальника, он достал из сейфа нож и протянул его Кайтону. Тот внимательно осмотрел его со всех сторон, а потом молча вернул обратно начальнику. Лицо его было непроницаемым, и прочесть, о чем он думал, невозможно. Я не поняла, узнал ли каратель, что этот нож раньше принадлежал капитану, или он не видел его никогда…

— Проводите к ведьме, — только и сказал Кайтон, выходя из кабинета.

Охранник Герон повел нас вниз по лестнице в подвальное помещение, где располагались камеры.

Коридор оказался таким длинным и темным, будто света пожалели. В нем пахло сыростью и отхожим местом, серая плесень покрывала все стены тюрьмы. В каждой камере высоко в стене было сделано маленькое окошко, не больше тарелки, откуда проникал воздух, но этого явно было недостаточно для вентиляции помещения. На маленькой площади сидело по три-четыре человека, в грязных рваных тряпках, прямо на голом холодном полу.

Я в ужасе смотрела на этих людей, понимая, что им никто не поможет. Тут держали смертников.

— Неужели они все виновны, — прошептала я ошарашенно.

— Сомневаюсь, — коротко ответил на это Кайтон.

— Но их всё равно казнят, — ответил охранник будничным тоном.

— Неужели никто не сможет доказать их невиновность? Ведь маги могут видеть ауру человека, — не унималась я.

— Могут, но не желают терять время на этот сброд. Одним больше, одним меньше, — вновь ответил мне Герон.

— Это люди, а не сброд! — выпалила громко, теряя хладнокровие.

— Успокойся, — одернул меня Кайтон, — своим криком ты им тоже не поможешь.

— А ты можешь помочь или тоже считаешь их сбродом? — бросила ему в лицо, пылая от негодования.

— Я не вправе вмешиваться, — ответил он спокойно и серьезно посмотрел на меня.

Хотела уже съязвить, но тут мы подошли к камере и остановились. Я посмотрела туда и охнула.

Марша сидела в углу комнаты, сжавшись в комочек. На ней практически не было одежды, только рваная, грязная ночная сорочка. Волосы спутаны колтунами. Лицо в ссадинах и синяках, такие же кровоподтеки на руках и ногах.

— Марша, — выдохнула я в ужасе, теряя дар речи.

Женщина, услышав мой голос, подняла глаза, в которых плескались боль, страх, паника. Увидев меня, она встрепенулась.

— Диора?! — прошептала в ответ, не веря, и по её щекам заструились слезы.

Моё сердце сжалось от боли. Это всё моя вина, я подставила её и подвергла этим пыткам! Мои глупость и трусость привели эту женщину в тюрьму.

— Открывай, — приказал каратель, и охранник тут же подчинился, отпирая решетку и пропуская нас внутрь.

Я бросилась к Марше первой, опустившись на колени, обняла её крепко, успокаивая и гладя.

— Прости, прости, — шептала ей, не сдерживая слез, — это моя вина, моя.

Женщина, уткнувшись мне в шею носом, продолжала тихо плакать, ничего не говоря. Кайтон подождал, пока наша истерика немного схлынет, а потом, подойдя, произнес: