Пусть эта девочка – не важно, богата ли она, избалованна или нет, – поскорее вернётся обратно на поверхность! Может, тогда всё станет как прежде.

Леону хотелось только одного: выбраться в окси-скине наружу, стать одним целым с морем, с темнотой. Но ничего не выйдет.

– Эй, всё нормально? – Билли обняла его за плечи. Когда она так делала, то ещё больше напоминала ему старшую сестру.

– Да, – выдавил Леон. Под предлогом того, что ему надо учить физику и химию, он скрылся в их с Джулианом каюте.

«Леон и Люси. Отличная пара». Эти слова въелись ему в память, оставив дурное послевкусие во рту. Леон бросился на узкую койку и уставился в стальной потолок «Бентоса II». Он не часто отгораживался от Люси, но на этот раз отгородился, и она, поняв, что лучше его не донимать, нежно, как пёрышко, поглаживающее ему душу, ушла из его головы.

Леон пытался отыскать в себе недавнюю злость, но находил лишь растерянность и стыд. Нет, эта новенькая не отличается особой глупостью или бестактностью. Наверное, любой другой сверху отнёсся бы к нему так же. Интересно, кто он в глазах Каримы? Странный тип, немного не в себе, в голове одни рыбы – и никакого представления о нормальной жизни? Хуже всего, что это правда. Из морского интерната в Сан-Диего он сразу попал на глубоководную станцию, и за четыре года на «Бентосе II» его воспоминания о жизни наверху стали совсем далёкими, почти нереальными. Редкие путешествия с Тимом мало что изменили. Кино, музыка, книги, политика? Ничего. По нулям. Он целую вечность не смотрел новостей. Он хорошо ориентируется на Галапагосских островах, играл с морскими львами в зарослях келпа[13] у калифорнийского побережья, погружался в батискафе на глубину пять тысяч метров, а в окси-скине на тысячу – ну и что? Кого это вообще интересует? Точно не человека сверху, для которого море – лишь красивая серебристая поверхность или прибой, лижущий кончики пальцев.

Как Карима на него смотрела! Да, в довершение всех бед он, наверное, ещё и выглядит странно: долговязый, нескладный, бледный. В окси-скине он чувствует себя по-другому: уравновешенным, полноценным. Но в нём он, должно быть, напоминает инопланетянина. Даже глаза не человеческие. Всякий раз, случайно натыкаясь взглядом на своё отражение в стекле иллюминатора, он видел непроницаемые чёрные зеркала – высокотехнологичные линзы с усилителями остаточного света.

Он больше не хотел обо всём этом думать – эти размышления слишком болезненны, – но мысли обрушивались на него безудержным потоком. Карима права – что за жизнь здесь, внизу? Его сверстники давно встречаются с девчонками, может, даже занимаются сексом – а он? Он даже ещё ни разу не целовался с девушкой. Его спутница, его лучшая подруга – вообще не человек. На мгновение он увидел Люси глазами человека сверху: бескостное существо с бугристо-складчатой кожей и восемью извивающимися щупальцами, которые так и норовят кого-нибудь схватить своими присосками. Монстр. Место таким на тарелке в ресторане, только желательно в несколько раз меньше. Да, однажды он был с Тимом на каникулах в Германии и увидел в меню блюдо из кальмаров – ему сразу стало дурно.

Дверь каюты распахнулась – вернулся Джулиан. Весело насвистывая, он выбрался из термокомбинезона с подогревом, который носят под жёстким скафандром. В нос Леону ударил запах пота и немытых ног.

– Просто потрясающе! – восхищался Джулиан. – Караг сразу же начал есть у неё из рук, а ещё нам повезло увидеть снежно-белого осьминога длиной с мою ладонь – Карима, разумеется, была от него без ума, – а потом появилась самка рыбы-удильщика: ну, ты знаешь, та, что живёт под станцией, ты её иногда кормишь… Эй, да что с тобой такое?