Ему устроили допрос, выдвинули предъяву. Его не пытали, никакие жестокие меры к нему не принимали, чтобы выведать тайну потери тотема. Опросив сталкера один раз, старейшина поселения громогласно сообщил, что ему грозит казнь. И причин тому имелось в избытке. Во-первых, Треш хоть вяло и нечленораздельно, но сам честно сообщил, что держал тотем и ликвидировал бандитов, только не помнил, куда подевал святую реликвию. Будучи опьяненным и частично потерявшим память, он никак не мог восстановить в голове отдельные эпизоды уничтожения банды и возвращения в поселение, не говоря уже о встрече с Саблей и Упсом. Во-вторых, в руки народных судей и дознавателей попала записка от анонима, доказывающая вину Треша. На оборванном по краям желтом листке бумаги корявым почерком значилось несколько слов: «Тотем у меня, жду бонуса согласно уговору, а пока вернусь в форт. Т.» Это сообщение неизвестному и буква «Т» в конце наглядно говорили сами за себя. Записку обнаружили в кармане куртки Треша, но сам он вяло отнекивался и не мог понять, как она попала к нему. Сравнивать натуральный почерк сталкера с образцом в записке никто не стал, видимо, понимая, что на этой стадии проверки можно намеренно смухлевать и подделать текст. Ну а в-третьих, нашлись двое свидетелей того, что Треш тащил тотем и трофеи Студня, но, почуяв опасность, запрятал народный артефакт в лесу. Это были все те же Сабля и Упс, наперебой рассказывающие про вину сталкера и его преступление. Сославшись на срочные дела, они прилюдно обвинили Треша, получили благодарность старейшин и поселенцев, а потом незаметно покинули крепость.

Теперь сталкеру действительно «наступила жопа». Мозг разрывался в поиске алиби и от непонимания происходящего, руки остервенело царапали и мяли голову, будто внутри нее пряталась разгадка этого ЧП. Казалось, никто уже не мог помочь ему. Треша поместили в тюремный комплекс форта, приставили охранника и определили время до обеда следующего дня. Смерть дыхнула смрадом в лицо. Так близко к отчаянию и позору он никогда еще не был.

Сестренку к нему не пустили, и, зареванная, она ютилась за стенами каземата, нервно теребя узелок со скудными продуктами. Всю снарягу и оружие Треша охрана свалила в камере напротив, досконально изучив вещи заключенного. Удивительно, но бывшие дружки Сабля и Упс не позарились на его личное имущество там, у Куцего болота, боясь навлечь на себя подозрение. Только прихватили артефакты, остатки еды, типа, их и не было вовсе, антеннулы псевдоволков да кое-что по мелочи. А затем, оклеветав сталкера, еще и свалили из форта. Видимо, имели на это серьезные причины. Но какие?!

В крепости поклонялись тотему, установленному в святом месте, на алтаре у центральной башни – тому самому, который вчера выкрали бандиты Студня и который бесследно пропал вместе с ними в дебрях леса. Артефакту, в силу которого верила добрая половина поселения, считавшая его причиной удачной защиты форта от Чащобы. И теперь в сердцах всех затаилось ожидание чего-то ужасного и неизбежного.

Совет мудрых гадал об истинном положении дел, возможном местонахождении тотема и достоверности информации, касающейся пленника. Главный старейшина, уединившись от всех, поднялся на смотровую площадку башни, сцепил на груди руки и уставился на линию безопасности перед фортом.

Ветерок трепал седую клинообразную бороду старца, морщинистое загорелое лицо было обращено к солнцу, задумчивые глаза смотрели в одну точку. Ему, похоже, одному не верилось в то, что преступником оказался этот молодой сталкер. Его неоднократная помощь форту и друзьям Совета в других поселениях тесно приблизила его к старейшинам. Да и что греха таить, Треш стал им по сердцу. «Но факты есть факты, а мнение общественности разделилось на два фронта. Теперь нужно спасать сталкера, точнее сказать, хотя бы не позволить казнить его. Понятно, что наказать, может быть, жестко, но не лишать же жизни!»