И что-то услышало его. Оно опускалось сверху, раздвигая нити своим влажным телом. Запрокинув голову вверх, мужчина увидел копошащуюся массу, покрытую тугими колечками сфинктеров, один из которых быстро раскрывался под давлением изнутри. Спустя секунду на руки завотдела плюхнулся слизистый комок, словно бы сплошь состоящий из зубастых ртов. Он вгрызся в людскую плоть, и мужчина закричал. Ещё один комок шлёпнулся на его затылок и прокусил голову, чтобы зацепиться и не упасть на асфальт. И ещё, и еще… Сфинктеров у существа были тысячи…

– Хватит…

Артём снова был в калейдоскопе, который после всего увиденного воспринимался обителью покоя. Рядом снова стоял Пименов, благожелательно улыбаясь.

– И ты призвал его, Артём. Не закланием жертвы и криками в полнолуние на склоне холма. Твоим ритуалом стало ДНК-секвенирование, заклятием – последовательность нуклеиновых кислот. А питало всё это твоя страсть исследователя и ярость отца. Ты – предвестник падения мира-однодневки, но ты можешь и спасти его.

– Спасти? – Артём вспомнил ужас в глазах Ксаны. – Как?

– Уничтожь книгу. «Лици мёртвых законов». Сделай это сам, и Нити уйдут.

– Почему ты мне это говоришь? Разве ты не на стороне… этого всего?

– «Это всё», – передразнил Пименов. – Всё равно явится, рано или поздно. Не ты, так кто другой откроет для них дверь. Существа, о которых идёт речь, ежесекундно самим дыханием своим уничтожают сотни миров. Для них тысячи лет пролетают как секунда. Но ты всё равно дашь им войти. Потому что в тебе есть страсть, ярость… и надежда.

Пименов, или Владыка Сна, маскировавшийся под него, читал мысли Артёма легко, словно научную статью в Scopus.

– Если ты заставишь ДНК Нитей работать на себя, если сможешь встроить в этот могучий репликационный механизм геном Дани, то получишь сына обратно. Снова сможешь его обнять…

Артём знал, что «если» уже можно отбросить. Словно издеваясь, его спящий мозг раскрыл ему секрет, как совершить то, о чём говорил Пименов, с помощью ретровирусного векторного переноса.

– Прожить с ним целую жизнь, ведь мир падёт не сразу.

Но Ксана…

– Ты снова сможешь ходить.

Артём проснулся.

Разблокировав дверь, он заехал в лабораторию, словно щит прижимая к груди кепку Дани, запаянную в пакет с надписью «образец kgh-1890». Внутри было черно от нитей, они свисали с потолка, легко касаясь неприкрытой одеждой кожи. Пахли пряным, словно волосы женщины, которая несколько дней не мыла голову. Артём понимал, что при желании это существо, которое способно вытянуть из океана целый город, может спокойно разорвать его на мелкие клочки. Но оно не захочет. Оно – лишь бампер от автомобиля. Так, кажется, сказал доктор Пименов?

Нитей не было только в стерильном боксе, где на столе лежали «Лици мрътвыхь законовь». Страшилище с панцирем на голове насмешливо разглядывало хозяина лаборатории с распахнутых страниц.

Артём достал из бокового отделения на инвалидной коляске бутыль с соляной кислотой, приблизил её к книге и спазматическим движением вцепился в крышку, не решаясь повернуть. Чего же он ждёт?

Умрут миллиарды, Ксана умрёт, если он не сделает того, что должен.

– Сынок, прости меня, – он заплакал.

Бутыль с кислотой продолжала дрожать в его руках.

Даня распахнул глаза, но не увидел ничего. Сплошная тьма, и запах… как от Жучки, которая зимой спала возле батареи в их подъезде.

– Даня?

– П-пап? Ты где?

– Я здесь.

Данина ладошка оказалась в тёплой руке Артёма. Мальчик завертел головой, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но ничего не выходило, он ощущал лишь странные, нежные прикосновения к лицу…