Думаю, она правильно сделала.

Прошлое, о котором ты не хочешь помнить, нужно выжигать из памяти. А потом, смахнув еще теплый пепел, можно придумать себе новые воспоминания, убедив себя, что именно они настоящие. Зойка говорит, что у нее есть психотерапевт-гипнотизер, который умеет делать такие фокусы. Я ей верю, так как моя подруга твердо уверена, что всегда была похоже на звездное небо, от взгляда на которое у мужиков кружится голова и дыхание становится как у астронома, только что открывшего новую планету.

Закутываюсь в одеяло, согреваюсь.

Гляжу на картину в дорогом резном окладе.

На ней Макс в форме офицера времен Наполеоновских войн, и я, держащая его под руку, в старинном платье с кружевами и дурацким белым зонтом. Эту картину мне подарил Макс год назад. Точнее сказать, привез и повесил на стену.

- Это тебе, - сказал.

Рот – до ушей.

Счастлив.

Ну, а я что? Тоже рот до ушей. Типа, всю жизнь мечтала об этой мазне в позолоченной раме. Безвкусная поделка, как и моя жизнь с Максом. Громоздкая, вычурная, нелепая, неестественная.

Но нужная.

Картина закрывает трещину в штукатурке, появившуюся в результате усадки фундамента дома. А я закрываю трещину в нашем с Максом бизнесе, которая уже несколько месяцев из-за него грозит превратиться в глубокий разлом, от крыши до фундамента.

Так сложилась жизнь, и теперь мы с ним связаны как два тонущих судна. Разорви цепи, стягивающие прохудившиеся борта – и потонут оба. Потому наш союз, скрипящий гнилыми досками, всё еще плывет по грязным волнам, тоскливо позвякивая ржавыми испорченными цепями, которые люди не случайно назвали браком.

Хотя, конечно, есть в том союзе и один светлый лучик, пробивающийся сквозь унылые грозовые тучи.

Секс.

То, что я умею делать хорошо даже тогда, когда не хочу этого делать. Разум кривится в гримасе отвращения, тело холодное и твердое как камень, но какая-то третья составляющая меня, которой нет названия, всё равно заставляет и разум, и тело отвечать грубым домогательствам Макса, которому нужен просто сосуд для слива напряжения.

Иногда нужен.

В последнее время всё реже и реже.

Но когда он падает ко мне в постель и начинает грубо ощупывать, как цыган, выбирающий лошадь на рынке, от этих движений, которые язык не поворачивается назвать лаской, проклятая третья составляющая заставляет меня выгибаться навстречу им, подчиняя себе и моё тело, и мой сопротивляющийся разум.

Я усмехаюсь своим мыслям.

Кто-то мудрый сказал, что женщины сотканы из противоречий.

Это точно про меня.

Там хочу, тут не хочу, в результате под утро простынь насквозь мокрая, и даже порой разорвана местами, а мы оба лежим на кровати спина к спине и думаем каждый о своем. Зойка говорит, что это такая у нас любовь. Типа, одна из ее форм. У других и такой нет. Глупость конечно, но сейчас, в теплом, мягком коконе внутри одеяла мне кажется, что может она в чем-то и права.

Кстати, Зойка. Лучшая подруга, с которой самое время помурлыкать о своем, о женском. Протягиваю руку, беру смарт, тыкаю в иконку с луной и планетами.

- Привет, звездное небо.

- Привет, солнечный зайчик.

Зойка в полной боевой раскраске и, похоже, чем-то взволнована.

- Я не вовремя?

Подруга открывает рот, чтобы ответить, но ее прерывает резкий звонок в дверь.

- Я перезвоню, - быстро говорит Зойка, и отрубается.

Понятно.

Очередной хахаль пожаловал.

Подругу можно понять…

Ей скоро тридцать, а это уже не звоночек, если нет семьи, а набатный колокол. В голове некоторых девушек, разумеется, который навязчиво и хрипло стучит «брак, брак, брак», заставляя лихорадочно искать себе партию.