С галереи открывался умопомрачительный вид на Лосиху, поросшие лесом холмы, водопад, средневековый квартал, сам замок. Но сейчас никто не смотрел вниз – все взгляды были прикованы к Хетер, совершенно бледной и явно перепуганной насмерть. Вот только, похоже, все были уверены, что она играет. Все, кроме меня… и Монаха, который не сводил с нее пристального взгляда. Вернее, я так думал, что не сводил – капюшон скрывал его лицо, и с тем же успехом он мог задумчиво смотреть на закатный пейзаж за ее спиной и думать о вечном, но мне почему-то так не казалось.

– Хетер! – выкрикнул я, все еще стараясь держаться в рамках игрового образа. – Успокойся, милая! Здесь все свои.

На мгновение она перевела взгляд на меня и глухо проговорила:

– Ты ошибаешься!

И прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сказать или сделать, перевалилась через парапет и рухнула в полную завывающего ветра тридцатиметровую пропасть.

Лезвием гильотины рухнула тишина. Шок, охвативший нас, просто убил все звуки. Игра, едва начавшись, перестала быть игрой и забрала жизнь Хетер. Безмолвие и неподвижность а-ля восковые фигуры уже готовы были смениться криками и паникой, когда от винтовой лестницы раздался знакомый зычный голос:

– А, вот вы где, детки? Все, хватит играть, идите за мной!

Мы обернулись. У лестницы стояли трое, и тот, что впереди…

– Папа?! – воскликнул я удивленно. – Что ты здесь делаешь?

Тут все разом зашумели, начали размахивать руками, пытались что-то объяснять, кто-то бросился к перилам, женщины сорвались на рыдания, но все остановил грозный окрик отца:

– Молчать! Смотреть на меня и слушать мой голос!

Резкая команда подействовала как хлыст надсмотрщика на рабов. Никто из нас даже не подумал ослушаться, и все снова повернулись к отцу. Только что бушевавшие во мне отрицательные эмоции словно смыло сильной струей воды. Все – игра, товарищи и даже гибель Хетер разом стали казаться чем-то мелким и не заслуживающим внимания. Все, кроме голоса отца.

– Слушайте. Меня. Идите. За. Мной.

Я улыбнулся. Мне стало спокойно-спокойно. Чувство такого комфорта и безопасности я испытывал, пожалуй, только в раннем детстве. То, чего хотел отец, показалось единственно правильным. Идти за тобой? Ну конечно, папа. Как скажешь.

20 ноября. Кемерово

Меня мучает совесть. Я не хотел этого, правда. Просто так получилось неудачно. Моя ошибка. Не рассчитал. Кстати, я анализировал собственные эмоции после произошедшего. Мне показалось, что я слишком спокойно все воспринял. Это могло бы означать изменение сознания, то есть то самое, чего я всеми силами хотел бы избежать. Остаться человеком для меня – не самоцель. Тем более что это, строго говоря, утопия. Я уже не человек в общепринятом понимании слова. Я уже нечто большее – как биологически, так и ментально. Речь, скорее, идет о человечности как о моральной категории. Может показаться странным, что меня, человека с научным складом ума, волнуют подобные вещи. Но, представьте, волнуют. Я продолжаю цепляться за свои принципы, чувства, которые не дают мне превратиться в биоробота или, в перспективе, в чистый разум. Мне кажется, случись со мной подобное – и для меня такое чувство, как радость от жизни, исчезнет в принципе. Я не хочу этого. Потому меня так и пугают недостаточно сильные эмоции по поводу произошедшего сегодня. Хотя они есть, и это обнадеживает.

Итак, я затеял очередной поисковый эксперимент. Параллельно собирался побить рекорд длительности пребывания в энергетической форме. Последнее удалось. Собственно, это и стало причиной случившегося. Я увлекся. Мне все лучше удается подпитываться энергией из окружающего пространства. В энергетической форме особенно. Это позволяет мне находиться вне тела уже довольно длительный промежуток времени. Сегодня я достиг уровня в полтора часа. Сам этот факт заставил бы меня прыгать от радости, если бы… Впрочем, обо всем по порядку.