По трапам начали спускаться люди. Они шли поодиночке и группами, без багажа, в изношенной одежде… Их лица выглядели бледными и осунувшимися. Крайняя худоба беженцев делали неотличимыми мужчин от женщин, – все сливалось в единый людской поток, из которого выделялись разве что дети…
Такие же бледные, с огромными глазами на исхудалых лицах, они смотрели на нетронутую войной реальность Кьюига с равнодушием стариков…
Вадима пробрала непроизвольная дрожь.
Трагизм момента внезапно нарушил раздавшийся в недрах корабля басовитый звук, быстро перешедший в короткий вой и оборвавшийся на высокой ноте. Затем раздался ритмичный звук работы мощных сервомоторов, а по грузовой аппарели внезапно пробежала вибрация, словно металл испытал несвойственную для него нагрузку.
Кибернетический механизм, появившийся из трюма корабля, выглядел крайне необычно. Огромная, покрытая броней камуфлированная птица, уверенно шагающая на двух высоких и мощных механических лапах – вот первое впечатление, возникшее у Вадима при взгляде на обводы опаленного войной силуэта.
Над загривком «Ястреба» выступали крепления горнопроходческих лазерных установок, каждая из которых имела мощность в двести пятьдесят мегаватт и могла резать скалы, как горячий нож режет кусок затвердевшего масла.
Неудивительно, что боевые планетарные машины Земного Альянса, высадившиеся на Дабог, потерпели сокрушительное поражение при столкновении с подобными механизмами.
Техника колонистов за четыреста лет изоляции развивалась, сообразуясь с нуждами освоения той или иной планеты, и в мирах, которых не коснулись деградация и упадок, некоторые образчики робототехники намного превосходили разработки прародины, а серв-машины Дабога вообще не имели аналогов ни на одной из планет[5]…
Глядя на изможденных людей, поврежденный в космическом бою корабль и огромного робота невиданной конструкции, броню которого также покрывали выщерблины и ожоги, Вадим впервые увидел войну…
Он еще не знал, что буквально на следующий день она докатится до родного Кьюига.
Глава 3
Космопорт Кьюига…
Вадим проводил взглядом огромного шагающего робота, удаляющегося в направлении ангаров, и подумал, что разгрузка окончена, но ошибся… Если вид космического корабля, покинувших его беженцев и огромной серв-машины дали острое, но поверхностное представление о трагедии Дабога, то несколько секунд спустя состоялось его первое моральное соприкосновение с непонятным, пугающим термином «война».
Человека, который последним вышел из пассажирского шлюза «Иглы», он знал очень хорошо, – с Димой Дороховым Вадим учился на одном курсе в школе астронавтики на Элио…
«Сколько же мы не виделись? Несколько месяцев?» – промелькнула мысль.
Вадим хотел шагнуть навстречу, окрикнуть, но сдержался, – вместо улыбчивого, добродушного ровесника он увидел иного человека – седого, молчаливого, смертельно усталого.
Оставаясь вне освещенного прожекторами круга, Вадим смотрел, как Дорохов медленно спустился по трапу и вдруг присел на его нижней ступени, глядя во тьму кьюиганской ночи.
Нечаев еще не знал, что Дорохов был единственным выжившим из экипажа «Иглы», а седина его коротко стриженных волос не отражала и сотой доли того, что сломалось, состарилось и умерло в душе молодого пилота…
Нет, его не покинули силы на нижней ступени трапа, – просто, проводив взглядом истощенных беженцев, Дорохов вдруг понял, что, вопреки всему довел «Иглу» до порта назначения и спешить теперь абсолютно некуда. Можно было сесть, закрыть глаза, и наконец прочувствовать ошеломляющее чувство победы.