– Вера, помолчи, а то и тебе достанется!

Вот-вот. Я с детства знаю: батю в таком состоянии лучше не трогать. Ему надо дать время выплеснуть негативные эмоции. Он вспыльчивый, но отходчивый. Потому я и сижу тише воды, ниже травы, разглядывая тапки и изображая раскаяние.

– У меня как будто нет своих проблем, чтобы еще разгребать твои!

А вот теперь становится обидно, и я сдуру возмущаюсь:

– Я вообще не помню, когда обращался к тебе за помощью.

– Редко да метко!

Не поспоришь, и я возвращаюсь в позу кающегося грешника.

– Неужели баб мало?

О нет! Сейчас добра, готового поехать с первым встречным и раздвинуть ноги по первому требованию, очереди выстраиваются. Пардон, с одной поправочкой. Если ты поймал бога за яйца и на твоей карте достаточно бабла, чтобы скрасить ваш досуг, а на улице ждет заморская карета с пятью сотнями лошадок под капотом.

– Много! Но я что, должен у каждой паспорт смотреть, а потом гуглить, не дочка ли она мэра или еще какого-нибудь крутого папочки?

– Ты мне не огрызайся! Это мне теперь голову ломать, чтобы из тебя шашлык не сделали.

Мама эмоционально вздыхает, а отец филигранно отсылает ее с глаз долой:

– Пойди, собери своему обалдую что-нибудь из вещей. Оставил же он какие-то тряпки, когда съезжал.

В ужасе думаю: какой прикид здесь у меня завалялся, но отмахиваюсь. Шмотки всегда можно обновить.

– Он такой же мой, как и твой, – в сердцах кидает мать, но послушно уходит выполнять поручение.

– Так, рассказывай, как все было? – велит отец, лишь только дверь на кухню закрывается.

– Что рассказывать? Не знал я, кто она.

– Не ври.

– Да не вру я, – возмущаюсь с обидой в голосе. – Узнал, когда в третий раз встретились. Решил слиться, а зараза поймала в клубе, вцепилась, про беременность наплела. Вот я ее жестко и приземлил.

– Руку поднял?

– Ты что! – возмущаюсь и смотрю отцу в глаза, чтобы видел – честен. Я правда на такое неспособен. Я, конечно, придурок, но безобидный. – Потребовал сделать тест в моем присутствии, чтобы беременность доказать.

– И?

– На попятную пошла.

Усмехается.

– Вот ушлые девки пошли.

– Я про то же.

Его лицо мгновенно становится серьезным, и он резюмирует:

– Я обмозгую все, что можно сделать в твоей ситуации, и скажу, как поступим.

– Океюшки.

Поднимаюсь со стула и выхожу из кухни с ощущением облегчения. Такое же я испытывал в детстве, когда отец с легкостью разруливал мои проблемы, казавшиеся неразрешимыми.

3. 3 глава. Ад

Утром мать будит, и, смотря заговорщически, сообщает:

– Иди к папе. Он с тобой поговорить хочет.

Сажусь в кровати и тру глаза, пытаясь их разлепить.

Тянусь к мобильному. Жуть! Полседьмого всего!

Влезаю в футболку и шорты, всовываю ноги в тапочки и рулю к отцу.

– Садись, оболтус.

Паркуюсь на табуретку и подпираю голову руками.

– Значит так. Решить все по-быстрому не получится. Поэтому пока ты должен залечь на дно.

Кривлюсь. Звездец! Сидеть неопределенное время на левой хате и умирать от тоски – отвратительная перспектива.

– Думать раньше надо было! – кидает он мне эмоционально, оценив мою кислую физиономию.

– Прости, па. Я без претензий. Сниму хату, залягу.

– Нет, друг, ты не понял. Не в Питере.

Сон как рукой снимает.

– Что?

– Ты поедешь в Дно.

– Куда?

– Даже не так. В Дновский район, в деревню Поцелуево.

Ухмыляюсь.

– Дурак. Там телочки – это крупный рогатый скот, а девушки – пенсионного возраста. Вот к одной такой тебя и отправляю. Первой жене деда.

Лицо перекашивает.

– Зачем туда?

– Мог бы – отправил еще дальше, – злится отец. – Мэр рвет и мечет, за яйца тебя подвесить.

Хмурюсь, но доводы принимаю. Судя по рассказу друга, церемониться со мной и правда не собираются. Неизвестно, что наплела эта стерва.