– По-моему, всего понемногу. И постель, и дела.

– Не ошибаешься?

– Влюбленное сердце не обманешь, – горестно Николай постучал по тому месту, где, как ему казалось, у него билось влюбленное сердце.

– Зомби у нее больше не появлялся?

– Вроде нет.

– Сама она спокойна, как и прежде? Порхает? Щебечет? С ветки на ветку?

– Я перемен не заметил. Разве что появился Байрамов... Морда широкая, зуб золотой...

– Ты уже говорил. – Пафнутьев остановился под козырьком заколоченного киоска. Его, похоже, облюбовали какие-то бойкие торгаши, но развернуться им не дали – киоск подожгли, внутри он выгорел дотла, но его железный каркас, сработанный из железнодорожного контейнера, уцелел. По городу в последнее время появилось немало таких вот выгоревших помещений – подвалов, ларьков, изготовленных из гаражей, арки в старых домах, заложенные кирпичом и оборудованные под магазины. Народ продолжал бороться за социальную справедливость так, как он ее понимал. Поджигатели оставались непойманными, продавцы не жаловались, а сумма ущерба не интересовала ни тех, ни других. А Пафнутьев знал наверняка, что частенько продавцы и поджигатели – одни и те же лица. Заметали следы ребята, заметали следы старым дедовским способом – «красного петуха» под собственный зад. Ищи-свищи-доказывай!

– Разбегаемся? – спросил оперативник, истомившись в затянувшемся молчании.

– Подожди. – Пафнутьев с привычным безразличием на лице смотрел на пробегающих прохожих, на лужи, на неиссякающий поток машин. – Послушай, – повторил он и опять замолчал.

– Слушаю внимательно, – улыбнулся оперативник.

– А не сделать ли нам такую вещь... Не провернуть ли нам такую забавную штуку...

– Не возражаю, – опять поторопил Пафнутьева собеседник.

– Не суетись... Такая вот мыслишка посетила... А не поставить ли нам под окна Цыбизовой машину? Хорошую машину, «девятку», а? В приличном состоянии, с небольшим пробегом, а? Поставить ее так, чтобы она с улицы не видна была, но из окон Цыбизовой – как на ладони? Если они действительно завязаны на угонах, у них же зуд по всему телу начнется на второй день!

– Ловля на живца?

– Да, но машина должна быть под круглосуточным наблюдением.

– Можно проще... Установить график, чтобы «девятка» стояла, к примеру, под ее окнами только с семи до девяти вечера. Дескать, кто-то к кому-то приезжает каждый день на это время. И потом опять уезжает. Она человек грамотный и на второй же вечер все поймет – приезжает любовник к девице-красавице. Пока они воркуют, машина стоит. И на эти два часа подключать ребят – пусть бы присмотрели.

– Да, так лучше.

– Тут в другом опасность... А если они в самом деле ее угонят? Не расплатимся, Павел Николаевич.

– Придумай с ребятами что-нибудь... Мотор, к примеру, не заведется. Или тормоза не сработают. Или рулевое управление откажет... Ведь технически это осуществимо?

– Вполне. Уж если подобные вещи случаются с исправными машинами, то здесь и сам бог велел. Нашкодить сумеем. Починим ли потом, трудно сказать, но сломать сломаем.

– И с завтрашнего вечера машина будет стоять?

– Если поднатужиться, то можно уже и сегодня выставить нашу «девятку» на обозрение.

– Поднатужься. Если что понадобится – подключай меня.

– Вечером позвоню, доложу, – оперативник протянул руку.

– Давай, Коля. Вперед и с песней. – Пафнутьев крепко пожал холодную мокрую ладонь оперативника и, поддернув поднятый воротник плаща, шагнул под мелкий дождь.

Не сложилось у Андрея с Викой, не сложилось. То ли она слишком уж отличалась от Светы и любое ее слово его как-то задевало, то ли слишком уж он близко принял Свету как единственно возможную для него женщину, и все, что с ней было связано, воспринималось им как некая истина, с которой можно только сравнивать. А скорее всего, не отошел он еще, продолжал жить событиями прошлого года, даже не замечая этого.