Страх, много страха. Волнение, которое она почти не может контролировать. И робкая надежда на что-то — я не мог уловить, на что.

Я незаметно выдохнул.

Уеду отсюда с ней или с пустыми руками.

Странное чувство — как будто тонкая едва ощутимая ниточка — протянулась от меня к ней. Вряд ли девушка почувствовала это.

Может быть, это жалость?

Осталось только понять, насколько обманчиво это ощущение. Если девушка скрывает под своим волнением и невинной внешностью коварное развратное сердце, то она отличная актриса. Такое мастерство даже заслуживает уважения. Но мне она не подойдет. Все, что требуется, — убедиться, что это не так.

Девушка была шлюхой. Страшно даже представить, сколько мужчин знало ее. Но это не вызывало чувства брезгливости. Она была шлюхой, но не была ею. Внутри этого странного существа ощущалось нечто чистое. Настолько чистое, что даже я, за десять миль обходивший раньше все, связанное с незаконными грязными делишками, казался себе испорченным и высокомерным.

Я должен был убедиться… Спросил ее прямо о том, как стала шлюхой. Двум другим я таких вопросов не задавал. Мне было все равно. С первых фраз я понимал, что они мне не подойдут, так какая разница.

Девушка врала в ответ. Вернее, не так. В ответ она боялась — сильно, отчаянно, с безнадежностью. И отвечала вроде бы правду, но явно что-то умалчивая. Уж отличить правду от лжи или полуправды я мог.

Можно было бы надавить на нее. Можно было прямо сейчас выяснить, что она скрывает. Но я… пожалел ее. Анна действительно стала шлюхой не от хорошей жизни. Это она рассказала честно, в этом я не увидел лжи. Но презирать ее за слабость я не мог.

Что я вообще знаю о жизни тех, кто не наделен огромным наследством и положением в обществе? Откуда мне знать, на что можно пойти, чтобы спасти свою жизнь и жизнь близких людей, когда у тебя нет средств к существованию.

К тому же… Я ведь тоже не говорил ей всей правды. Тоже обманывал ее. Кто знает, услышь она ответ на свой незаданный вопрос, что именно ее ждет, и девушка убежала бы от меня, как от чудовища.

Я не буду судить ее сейчас. Позже — когда увезу отсюда.

Сейчас же… На самом деле, когда я задавал ей эти вопросы, уже решил, что девушка уедет со мной. Разберусь потом.

Смущало лишь одно… Она была очень худой. И глубоко внутри меня плескалось сомнение, что она сможет сыграть нужную мне роль. Может быть, у нее плохое здоровье? Вдруг ресурсов ее хрупкого тела просто не хватит для того, что я задумал…

Но решение было принято. Как будто кто-то внутри меня решил сразу, независимо от меня самого, а я лишь послушно следовал этому решению.

Что ж, еще один день. Я уеду сам и увезу ее отсюда. А там разберемся. Может быть, посреди грязного болота мне все же удалось найти жемчужину?

Смысла растягивать обед, который больше пугал и нервировал ее, чем доставлял удовольствие, не было. Анна согласилась, и мне оставалось лишь дать ей время на сборы и обговорить вопросы сделки с Мендером.

Но все оказалось не так просто… Деловые вопросы я всегда решал быстро и эффективно. Опыт государственной работы и главнокомандующего на поле боя научил меня действовать стремительно. Но когда паршивец Мендер вышел из комнаты, что-то внутри меня щелкнуло.

Я больше не мог оставаться здесь. Хотел дать девушке время: собраться, подготовиться к новой жизни. Но не мог. Интуиция просто кричала, что я должен уехать немедленно. И немедленно увезти девушку. Как будто, не сделай я этого, произойдет что-то ужасное.

Я усмехнулся самому себе и быстро пошел по коридору к кабинету хозяина дома.