Попыталась вырваться, стукнула его пяткой по ноге. Не получилось, уж больно в неудобной позе застал меня братец. Мое сопротивление, наоборот, подвигло это животное к дальнейшим действиям.

— Давай приголублю, сестренка. Тебе понравится, потом еще за добавкой прибежишь, училка хренова.

За добавкой, вот уж нет! Мужские ладони жадно заскользили по телу. Мерзко и противно… Мгновенно собравшись, снова ударила ногой, оттолкнула, вывернулась, и огрела «любимого» скота братика мокрой грязной тряпкой по его бедру. Противные руки, наконец, отпустили. Еще раз ударила, теперь по его не лишенному определенной мужской привлекательности лицу.

— Совсем сдурела!

— Не смей ко мне прикасаться!

— Да кому ты нужна, идиотка бешеная!

А я продолжала зло хлестать его мокрой тряпкой по животу, и ниже пояса тоже, по плечам, лицу, всем другим его отвратительным частям тела.

— Еще раз полезешь, я расскажу твоей беременной женщине, какой ты гад!

— Ага, ревнуешь, сестренка, не переживай, меня на многих хватит.

Господи, за какие такие грехи на моем пути в последнее время встречаются только омерзительные создания. Не мужики, а мудаки.

— Послушай меня братик, я отчаянная, тронешь... мало тебе не покажется. Убью! — и снова грязной тряпкой по всем местам, куда дотягивалась. — Вот тебе добавка, братик!

— Что тут происходит?! — вышла на шум мачеха.

— Дашка бешеная какая-то, взяла на меня набросилась, тряпкой отхлестала.

— Скажите вашему сыну, чтобы не смел ко мне лезть… Пусть не доводит до греха.

— Да кому ты нужна, кобыла худосочная, случайно в сенцах наткнулся, темно тут.

— Постеснялась бы на брата вешаться, у Олега Лизка есть, скоро ребенок родится.

Что тут можно сказать: "Бедный ребенок, не повезло ему с родителем".

— Уже выросла, а все никак от тебя не избавимся, — продолжала ругаться мачеха, — каждую неделю шастаешь, скандалы устраиваешь.

Даже смешно стало. Еще совсем недавно меня упрекали, что я редко приезжаю домой… У мачехи всегда найдется пара «ласковых» слов для любимой падчерицы.

— Олежек, ты голодный, там борщ есть.

— Да мам, хорошо бы поесть.

Своего сыночка мачеха любила, всегда вставала на его защиту. Наверное, поэтому он вырос таким ленивым лоботрясом, без зазрения совести пользующимся своей привлекательностью. Одного поля ягодки с тем богатым моральным уродом.

— Как там Лиза себя чувствует?

— Да нормально, мам, скоро уже выпишут с больницы.

Дальше я не слушала, стала собирать воду в сенцах, ведь уходя «любимый» сводный братец показательно опрокинул ведро ногой.

Ничего Золушка, будет и на твоей улице бал. Хотя балы в сказках, а в реальности… В реальности я поднакоплю денег, и сама себе устрою праздник.

Затем пошла за папой к соседям, увела его, упирающегося, домой, накормила обедом, выслушала пьяный бред о том, что я очень хорошая, вся в маму, а он передо мной ужасно виноват. И, посчитав свой дочерний долг исполненным, не желая оставаться дома, где меня так «любили», на последнем автобусе уехала назад в большой город. В автобусе душевные силы закончились, слезы покатились по щекам. Мне так нужна поддержка и забота, я устала быть одинокой и сильной Золушкой. Боже, наверное, это большой грех, но иногда мне хочется притвориться полной сиротой. 

6. Глава 5

Глава 5

Черт, очень знакомый бежевый плащик. Стройная фигурка, тонкая, подчеркнутая пояском талия, длинные темные, распущенные по плечам, волосы. Мне думалось, что за время командировки я забыл эту строптивую пигалицу. Во всяком случае, неплохо провел время с подвернувшейся в командировке Викой, и потом по приезду с Ликой. Имена какие-то одинаковые. Оказалось, ни фига не забыл. Глаза из городской суеты улиц выхватили, вычленили застрявший в памяти соблазнительный образ. Хотя лица не видно, но это точно спящая красавица, тот же бежевый плащик и дерматиновая сумка на плече. Идет неспешно по тротуару, наверняка нос свой маленький задрала. Черт, я на машине… Блин, сейчас утренний час пик, остановиться невозможно, сзади-спереди поток автомобилей. И на собрание опаздываю…