Дина широко развела руки, показывая, какой конкретно была эта храэна. Необъятной. Вот какой.

Кажется, я догадываюсь, как именно она отказывалась от еды. Днем наверняка изображала праведницу, а ночами хомячила под подушкой калорийную булочку.

Хм, ночами...

Лоренсо запретил меня кормить, но он ничего не сказал про спонтанные набеги. Буду аки таракан, пробираться на кухню в ночи и, подергивая усиками, воровать что-нибудь съестное.

Если честно, от голода сводило живот. Я, конечно, как и любая девушка, любила категорично заявить, мол, всё, сажусь на диету. Устрою-ка себе разгрузочный день. Отныне — только кефир. Но — как и любая девушка — срывалась через пять часов и отъедалась шавермой.

Сегодняшний разгрузочный день удался на славу. Дина приносила воду — видимо, поить меня не запрещалось. Но и всё на том.

Поэтому, едва в доме утихли голоса, смолкли шорохи, я пошла на разбой. С твердой уверенностью не только поесть, но и запастись на завтрашний день.

***

Так прошло несколько дней. Отныне я питалась ночами, пробираясь на кухню, когда все в доме уже спали. Город засыпает — просыпается мафия, муа-ха-ха! Ну, точнее, одна оголодавшая девица, которая тихонько проскальзывала по коридорам босиком, а обратно в комнату возвращалась, неся в подоле платья что-нибудь съестное, чтобы не окочуриться на следующий день от голода.

Меня никто не замечал. Лишь однажды меня застал за «ночным разбоем» мальчишка — сын поварихи, кажется, его звали Райном. Он вошел на кухню, наверное, тоже с желанием что-нибудь стащить из погреба или просто водички глотнуть. Но вместо этого застыл на пороге и уставился на меня, поедающую наваристые щи прямо поварешкой из большой кастрюли. Я так и замерла с поварешкой в зубах, настороженно глядя на мальчика. Но тот только испуганно ойкнул, смутился и дал деру из кухни. Наверное, он не стал никому говорить, что видел меня, так как прислуга помалкивала, да и Маркус — тоже. Я его вообще несколько дней не видела, и пока что меня это полностью устраивало.

Запасенную еду складировала у себя под кроватью. Фрукты, хлеб и различные сладкие булочки, всякие пряники и прочая выпечка. Даже огурцы к себе тащила и радостно хрустела ими в обеденное время.

— Просто Катя, а вы так похорошели за эту неделю! — восхищалась Дина мной, когда в очередной раз принесла мне попить. — Отказ от мирских благ во имя очищения души и тела воистину пошел вам на пользу!

Я криво улыбнулась и чуть не подавилась куском яблока, который прятала сейчас за щекой. Дело в том, что я как раз грызла большое сочное яблоко, сидя на кровати с книжкой в руках (которую тоже стащила ночью из библиотеки, ага, во, какая я преступница!), когда ко мне в комнату влетела Дина. И если само яблоко вместе с книжкой я под подушку спрятать успела, то проглотить огромный кусок не получилось, и сплюнуть куда-то незаметно тоже не вышло. Пришлось держать его за щекой и пафосно молчать, изображая вселенскую скорбь по своей участи.

Дина задумчиво посмотрела на кувшин с водой, принесенный для меня.

— Может, мне тоже отказаться от мирских благ? Глядишь, тоже похорошею, как вы, заодно и похудею немножко...

Я сделала вид, что отпиваю из стакана воду, чтобы проглотить, наконец, чертов кусок яблока. Чуть не подавилась и громко откашлялась, потом сказала:

— Не советую, Дина. Полноценное питание гораздо больше тебе подходит.

— О, кстати, насчет «подходит», — напряженно улыбнулась Дина. — Я ж чего пришла? Портной привез ваши платья! Мы можем спуститься померить их прямо сейчас.