Милош заметил её смятение не сразу, а когда уже стянул рубаху.

– Что с тобой? Дар, давай полетай со мной, – попросил Милош умоляюще. Он уже был обнажён, и первые перья прорезались сквозь кожу на груди.

Дара принялась медленно и неохотно расстёгивать застёжки своей накидки. Теперь она тоже хранила вороново перо на шее.

Руки Дары окостенели. Она едва справилась с собственной одеждой, сложила её на кровать. Милош уже сидел на подоконнике в обличье сокола. Дара знала, что ему не терпелось взлететь, но он ждал её.

Вместе они воспарили над городом. Как странно это выглядело со стороны: сокол и ворон, два хищника, два врага, которым нет места рядом. Верно, это могло заставить кого-нибудь заподозрить неладное, но люди на берегу любовались огоньками свечей вокруг, их слишком пугали чёрные небеса, затянутые тучами до самых краёв.

Предместья Совина пронеслись под крыльями, исчезли позади, растворяясь в ночи. Стихла песня, проглоченная ночной тишиной, и внизу загорелись другие огни: вдали от столицы, там, где Охотники бывали редко, бродили духи, золотые души их сияли ярче свечей, обжигали горячее печного огня. Духи тоже чувствовали оборотней, запрокидывали головы вверх и провожали, безмолвно глядя вслед.

Сокол и ворон пролетели к тёмным лесам, к пустынным заснеженным полям, к безграничной воле, что дарует небо, и после, убегая от наступающего рассвета, вернулись обратно в клетку.

После обращения тело горело и ломалось. Мир казался новым и чужим, и всё в нём было шатким, всё кружилось в пляске. Навь поглотила Явь в Долгую ночь, Тень-сестра цеплялась когтями за небеса, пытаясь остановить ход времени. Духи стали живее людей, и только молитвы держали их в стороне. Или нет? Не духи ли бродили тенями по улицам, не они ли задували свечи в руках верующих? Все грани стёрлись, и всё размылось. Дара крепко прижималась к Милошу, потому что он один был настоящим на всём свете в эту ночь.