А время стремительно утекало.

Крик Горицы донёсся до спальни Милоша, и он подскочил на кровати, кинулся вниз босиком. Кухарка визжала испуганно, прижавшись спиной к входной двери.

– Что такое? – Милош схватил её за плечи, оглядел с головы до ног. – Ты цела?

– Ох, я-то да, – трясясь от страха, выговорила она. – А там…

Она мотнула головой в сторону двери, не найдя сил договорить.

Из кухни выглянули Веся и Дара, с заднего двора прибежал Ежи, и только Стжежимир остался у себя. Верно, даже если бы их убили, он бы не отвлёкся от собственных дел.

Милош осторожно отодвинул Горицу в сторону и приоткрыл дверь. Недалеко от их порога на мостовой лежали двое мужчин, один с пробитой головой, другой с распоротым животом. Вокруг уже собрались стражники, и Милош посчитал, что на том и стоило забыть о случившемся. В Совине разбойники часто резали друг друга прямо посреди улицы.

Но женщины долго ещё не могли успокоиться. Милош опоздал к завтраку, приводя себя в порядок, а когда спустился, то речь всё ещё шла об убитых.

– Я слышал разговор стражников: эти двое были ратиславцами, – сообщил Ежи. Глаза у него стали круглыми, как плошки.

Горица, может, и хотела сказать что-нибудь злое на этот счёт, но сдержалась, только посетовала, что даже на улице Королевских мастеров стало небезопасно.

– Стража сквозь пальцы на всё смотрит. Дождёмся, что посреди белого дня людей убивать начнут. Страшно теперь на рынок ходить, того и гляди за кошелёк зарежут. Милош, – она заметила его и достала из печи горшок. – Садись завтракать. Слышал, что я сказала? На нашей улице небезопасно. Не стоит тебе гулять допоздна.

– Да я нигде и не гуляю, – он поймал на себе лукавый взгляд Дары, подмигнул ей в ответ. – Целыми ночами у себя в кровати.

Остальные уже закончили с завтраком и стали расходиться по делам. Дара ушла в мастерскую Стжежимира, Ежи отправился к башмачнику, чтобы забрать сапоги Милоша из починки, Веся убежала на рынок, и скоро на кухне остались только Милош с Горицей.

Краем глаза Милош наблюдал, как домовой, трясясь от едва сдерживаемого хохота, пересыпал горох в мешок с гречей. Размышляя, не кинуть ли ложкой в пакостливого духа, Милош отпил молока из кружки. Он не привык к тому, что в доме жил домовой, а тот не привык к новому жилищу и его хозяевам, потому и вредил как только мог.

Беспорядок, вдруг возникший на кухне, расстраивал Горицу. Она и без того постоянно огорчалась из-за ратиславских гостей. Вот и в это утро, оставшись с Милошем наедине, она подсела поближе и заговорила:

– Неприлично, что в одном доме живут две незамужних девицы с неженатыми хлопцами. О нас соседи уже говорят Создатель знает что. Милош, я не могу просить Стжежимира, а он отчего-то закрывает на всё глаза. Умоляю, подскажи ему избавиться от этих двух…

Милош чуть не подавился сыром.

– И куда им деваться?

– Пусть возвращаются к себе в Ратиславию.

Если подумать, то Весе и вправду в Совине было не место, но как приняли бы её в родной деревне? Она сбежала из дома с парнем, да ещё и рдзенцем. После всего, через что прошла бедная девочка, Милош не мог её так легко оставить.

– Матушка, милая, ты никому об этом не говори, но у Веси умерли родители, – негромко произнёс он, взяв Горицу за руку. – В Ратиславии сейчас война, Даре с Весей там оставаться опасно.

Горица растерялась, не зная, то ли злиться дальше на ратиславских бесприданниц и вертихвосток, то ли жалеть бедных сиротинок.

– А почему же говорить об этом нельзя? – оторопело спросила она.

– Дара просила не рассказывать Весе. Она сбежала из дома ещё до войны и ничего не знает о случившемся. Бедняжку убьёт такое горе. Она же совсем девчонка: хрупкая, слабая.