– Не о чем мне с тобой говорить, – пожала плечами Дара.

Она бы ушла, только зерно до сих пор не было продано.

Милош перешагнул через мешок и схватил Дару за локоть, заставил привстать. В хлебном ряду вдруг все замолчали. Дара уставилась в глаза Милошу. Они у него были большие, как блюдца, зелёные, точно трава весной, затягивали вглубь ниже, дальше. Изумрудная серьга болталась в ухе, сверкая на солнце. Всё вокруг рдзенца рябило, мелькало, искрило. Дара заморгала, голова её закружилась.

Она вырвала руку и попятилась.

– Ещё раз меня тронешь…

– И ничего ты мне не сделаешь, – вдруг мрачно сказал Милош, и ни следа нежности не осталось в голосе. – Хватит прикидываться. Я знаю, кто ты такая.

Дара с удивлением взглянула на него и неожиданно, присмотревшись, увидела всё яснее ясного. В груди Милоша бился огонь. Яркий, тёплый, манящий.

– Ты…

– Да, такой же, как ты, – негромко проговорил он.

Дара оглянулась в ужасе по сторонам, испугавшись, что их могли услышать. Все вокруг поглядывали с любопытством.

– Неправда, я не ведьма.

– Тогда как ты догадалась, что я чародей? – Между бровями рдзенца залегла морщина.

– У нас в Заречье все такое замечают, – как можно беспечнее ответила Дара.

– Но не все умеют видеть водяных духов, – возразил Милош и в ответ на её испуганный взгляд добавил: – Я наблюдал за тобой у реки.

Она забыла, как дышать.

– Что тебе нужно?

Милош задумчиво оглядел её с головы до ног.

– Я ищу хату лесной ведьмы, – негромко сказал он. – Ты мне поможешь?

– Нет. Я не знаю, где она.

– Но ты же ведьма, тем более местная. Леший должен знать тебя. Если ты попросишь его провести нас…

– Я не занимаюсь ведьмовством, – сердито перебила Дара. – И тебе не советую. Это запрещено, а у вас в Рдзении так и подавно. Так что даже не заговаривай со мной больше. Иди куда шёл и меня в свои дела не впутывай.

– Я заплачу…

– Мне ничего от тебя не нужно.

Милош не уходил, и Дара разочарованно вздохнула. После всего случившегося точно никто не захотел бы купить у неё зерно. Она присела, завязала мешок, перекинула его через плечо, а другой поволокла по земле. Рдзенец шагнул в сторону, пропуская её.

– Ещё поговорим…

Дара притворилась, что не услышала ни его, ни смешки, доносившиеся со всех сторон. Никогда она так сильно не желала, чтобы рядом оказался Богдан или хотя бы сестра.

«Где её носит?»

Пот стекал по лицу, пока Дара тащила мешки с площади. Она не разбирала дороги, пробираясь через толпу, распихивала людей локтями, сама получала толчки. Кто-то обругал её громко вслед, но девушка даже не обернулась. И когда уже увидела мост у реки, она вдруг врезалась кому-то прямо в грудь.

Это был Тавруй. Он придержал её за локоть, уставившись не мигая, точно филин, своими чёрными глазами. Старое клеймо на лбу горело так ярко, будто его поставили меньше лучины назад. От страха и отвращения скрутило живот. Дара вырвала руку.

– Не трогай.

Сердце в груди билось, жгло, прямо там, где нарисовал узор Тавруй. Там, где он запер её силу.

Тавруй промолчал, отступил в сторону, уступая дорогу. Если бы Дара могла, она бы побежала. Но мешки мешали ей, как камень на шее утопленника. В отчаянии она доволокла их до стены храма и села в тени прямо на мешок. Руки дрожали от усталости и ужаса, а глаза наполнились слезами. Дара заморгала, больше всего на свете испугавшись, что она расплачется при всех.

Чародей знал, что она ведьма. Он видел её. Что, если он кому-то расскажет?

Все на площади поняли, кем был Милош. Так уж вышло, что на берегу реки Звени, которая брала начало в Великом лесу, жили люди прозорливые, догадливые и склонные к ворожбе. Гадания всегда сбывались у девок из Заречья, а любая старуха в Мирной могла нашептать хворому на ухо заговор, и тот выздоравливал на следующее утро. Для таких дел не нужно было родиться ведьмой, но и ведьму жители Заречья всегда легко определяли.