Их с Весей поселили в большой тёплой палате, и пусть на двоих стояла лишь одна кровать, но она была мягкой и тёплой, застеленной меховыми шкурами. На полу лежали пёстрые ковры, а на стене напротив кровати висел бледно-синий гобелен лойтурских мастеров. Только в Рдзении, в домах Михала и ландмейстера Охотников Дара видела похожие гобелены, обычно рисовали на них цветы и сады, диковинных зверей и красивых девушек. На этом неизвестный мастер изобразил древний замок на берегу реки и толпу, что смотрела, как Охотники сжигают на костре женщину.

Языки пламени посерели от времени, чёрными тенями стали люди на берегу, лишь голубые воды и лазурное небо сохранили былую яркость, но нельзя ошибиться, невозможно не узнать Охотников, невозможно забыть лойтурские стяги и знаки ордена Холодной Горы.

Дара слишком хорошо помнила, как пахла палёная человеческая плоть.

Руки задрожали, горло словно сжала удавка, и из груди вырвался крик. Страшный, истошный.

Дверь отворилась, вбежала перепуганная служанка, замерла посреди комнаты.

– Что случилось?.. Госпожа, – растерянно проговорила она.

– Вон! – рявкнула Дара. – Пошла вон!

Девка кинулась прочь, а Дара сама поспешила за ней.

– Стой, – рявкнула она в спину убегающей девушке.

Служанка обернулась, лицо её вытянулось, побледнело от страха, но она не посмела ослушаться.

– Отведи меня к Великому князю, – приказала Дара.

В покои Снежного князя она вошла неуверенно. Гнев успел затихнуть, но страх по-прежнему глодал сердце.

Ярополк сидел у печи в резном кресле, застеленном шкурами, пил из простой деревянной кружки. У печи копошился Третьяк, ворочал дрова кочергой, дабы распалить огонь.

– Вечер добрый, Дарина, – приветствовал князь.

Он взглянул на неё мельком и сделал глоток.

– Что стряслось? – Князь вытянул руку, и Третьяк тут же поспешил забрать у него кружку.

– Как ты понял, что что-то стряслось?

– Мне бы хотелось верить, что ты соскучилась по мне, но это вряд ли, – он произнёс это будто игриво, но во взгляде не читалось никакого интереса, одна усталость. – Так что случилось?

Дара покосилась на Третьяка, но Ярополка будто не беспокоило его присутствие, значит, при холопе можно было говорить.

– Я повздорила с княгиней Здеборой.

Ярополк едва заметно переменился в лице.

– Быстро ты… Рассказывай.

Дара оглянулась по сторонам, подумывая присесть, но лавки стояли далеко от кресла князя, и девушка решила остаться на ногах. Да и рассказ вышел коротким. Дара искренне повинилась в собственном дурном нраве и высокомерии, поведала, как черства была с ней княгиня и как сама Дара резко отвечала на холодное гостеприимство.

– Старушка Здебора не меняется, – проговорил себе под нос Ярополк. – Третьяк, что скажешь?

Холоп собирал грязную посуду на столе, чтобы унести из покоев.

– Скажу, Великий князь, что у неё пуговицы на кафтане со рдзенскими совами, я успел заметить, когда Чернек её тебе представлял. А ещё мне рассказали, что в местном храме Пресветлый Брат – лойтурец. Говорят, Здебора его с собой привезла, ещё когда замуж выходила, она ему и помогла так высоко подняться.

– Лойтурец, значит, – хмыкнул Ярополк. – Впрочем, чего ещё ждать от Здеборы? Княгиня рдзенка, – пояснил он Даре. – Чернек взял её в жёны по настоянию моего деда, она в родстве с Болеславом Лисицей из совета Старшей Совы. Древний рдзенский род, сильный. Его предки основали Лисецк. Неудивительно, что лесной ведьме Здебора не рада.

– Так что мне делать? Она же смерти моей хочет, – Дара услышала, как предательски дрожал собственный голос.

Ярополк повёл бровью, нахмурился.