Турар остановил крепкую кобылку, хлюпнул недовольно носом и схватил княжича под плечи. Тот не успел даже возмутиться, как здоровый мужик закинул его на лошадь. Вячко упал животом на седло и закричал от резкой боли. Верёвка затянулась на шее туже. Животное взволнованно заплясало под ним, и Вячко схватился что было силы за гриву, нащупал ремень уздечки, вцепился, чувствуя, как непослушное тело завалилось на бок. Турар пробурчал что-то сердито и схватил княжича за ногу, заставив того кричать ещё сильнее.

Цветок рассмеялась звонко и зло.

– А я слышать, что ты сильный воин, – хохотала она. – Как мог у Великого князья быть такой слабый сын?

Вячко стиснул зубы, когда Турар потянул его ногу на себя, перекинул через спину лошади и засунул в стремя, потом помог так же вдеть вторую ногу. Бородач всё с таким же хмурым лицом погладил лошадь по морде, успокаивая, а после достал из седельного мешка верёвку и связал княжичу руки так, чтобы тот всё же мог держать поводья. Вячко через боль и судороги выпрямился в седле, отпустил сжатую побелевшими пальцами гриву.

– Так что, княжьич, – не унималась Цветок, – твоего отца Шибан сын хана Бахадура так легко убил, потому что он тожье слабак?

Вячко захотелось её ударить.

– Что за мерзкий у тебя язык? – процедил он сквозь зубы.

Ветер сорвал его ядовитые слова и унёс прочь. Услышать их мог один только Турар, но он, кажется, совсем не понимал по-ратиславски.

– Куда вы меня повезёте?

– В город, – на удивление легко ответила Цветок. – Теперь все знать, что ты похитил. Там больше не ищьют.

– Ищут, – невольно поправил Вячко.

Цветок посмотрела на него искоса, не повернув головы.

– Ищут, – повторила она куда лучше прежнего.

– Верно, – одобрил юноша и с удивлением заметил улыбку на смуглом лице.

– Моя мать из ваших земель. Белая луна её звал отец, – поделилась вдруг Цветок, чьи глаза сделались непрогляднее самой чёрной ночи. – Я давно ни с кем не говорить на языке ратичей.

– Ратиславцев, – снова поправил княжич.

– Мать говорить: ратичей, – упрямо заявила девушка.

Турар подвёл двух оставшихся лошадей, одна из них была привязана длинной верёвкой ко второй. В отличие от лошади под девушкой эти два животных были куда ниже и крепче, как и кобыла Вячко. Турар сел в седло одного из них.

Цветок кивнула, удобнее взялась за поводья и, не предупредив ни словом, ни знаком, ударила пятками по бокам лошади, заставляя ту сорваться с места, и почти сразу пустила животное вскачь.

Вячко закусил губу, чтобы не закричать от тряски в седле, и пнул свою кобылу пятками, стараясь не отставать. Если лошадь под девушкой убежит далеко вперёд, Вячко потащится за ней уже по земле и удавится.

Алый платок развевался за спиной наездницы, манил, как огонь мотылька. Звенели бубенцы, косы били по спине.

Вперёд, вперёд! Ветер засвистел в ушах, обжёг лицо.

Вячко немного привык к скачке, выпрямил спину, сжал покрепче поводья. Постепенно он свыкся с болью. Лошадь под ним стала послушнее, пошла быстрее и легче.

Цветок гнала, точно за ними была погоня. Вячко несколько раз оглядывался, терзаемый подозрениями, но со всех сторон виднелась лишь безлюдная степь. Похитители увезли его далеко от города.

Но скоро животные стали уставать, и Цветок сжалилась над ними, потянула на себя поводья так, чтобы дальше её лошадь скакала рысью. Некоторое время они двигались медленно, и Вячко заметил, как Цветок стала всё чаще оглядываться на запад, где солнце уже клонилось к земле. Зимний день был пугающе короток.

– Ну что, не помрёшь? – спросила с издёвкой девушка. – Тогда вперёд. Поторопись, а то зайдёт солнце, и духи степи заберут твою душу.