Лизель явно подмывало сказать ему «Соберись, тряпка», но она удержалась – с ее стороны это было огромное усилие. Я понятия не имела, отчего Элфи связался с человеком, откровенно считающим его худо-бедно подходящим сырьем, из которого можно вылепить нечто приличное, – и еще меньше понимала, отчего Лизель так упорно за ним охотилась. Она выпустилась с отличием и не была обязана спать с Элфи, чтобы получить место в лондонском анклаве – и даже через постель она не получила бы места, если бы выпустилась не с отличием! Иными словами, решение она приняла добровольно.

– Пошли, – сказала мне Лизель. – Совет захочет тебя поблагодарить.

Иными словами, она собиралась отвести меня вниз и торжественно представить совету, не забыв щегольнуть собственной гениальностью. Но я не была обязана соглашаться:

– Спасибо, но нет. Я не проведу здесь больше ни минуты. Покажите, где выход.

Элфи слегка дернулся – моя настойчивость была сродни рывку поводка – и кивнул:

– Конечно, Эль… пойдем в сад. Кажется, тебе надо подышать свежим воздухом.

Говорил он искренне, но, безусловно, скоро должен был пожалеть о своем обещании. Судя по мрачному виду Лизель, она уже об этом жалела. Наверное, чувствовала себя ястребом, который едва успел поймать рыбу, как с неба камнем упал огромный орел и выхватил добычу прямо из-под носа. Не повезло девочке. Но я ей ничуть не сочувствовала. Я бы наверняка передумала через пару дней, если бы не сумела избавиться от Элфи, но только не сейчас.

Лизель была не из тех, кто бьется головой о стену; она повернулась к Элфи и сказала, хоть и не очень любезно:

– Выведи ее. Я сообщу остальным. – Решив извлечь из ситуации максимум, она зашагала по коридору.

Элфи повел меня в другую сторону и свернул в первый же коридор – к счастью, не тот, где по-прежнему истлевали останки чреворота. Почти сразу он распахнул дверь в сад, как окруженная золотым сиянием Беатриче открыла для Данте двери в рай, оставив бедного обреченного Вергилия позади.

Элфи тоже не ворчал, хотя я, образно говоря, вонзила ему шпоры в бока. Он отвел меня туда, где водопад лился мощным серебристым потоком через край очередной террасы; я подставила руки, набрала воды, умылась, прижала прохладные ладони к щекам и постояла так, пока меня не перестало мутить. Я достала из кармана Мою Прелесть, посадила ее на край маленького углубления в камне, наполненного чистой водой, и она искупалась. Мне хотелось последовать ее примеру.

Убийство чреворота не исправило ущерба, нанесенного анклаву – я по-прежнему чувствовала, как под ногами колышется мана, и разделитель прекрасно передавал это ощущение. Но, избавившись от твари, я развязала руки всем волшебникам, которые до тех пор отчаянно отбивались, и они сразу же взялись за работу. Прямо у меня на глазах лампы загорелись ярче – в несколько приемов, словно кто-то подергал выключатель туда-сюда; терраса стала прочнее. Уже не было ощущения, что сад вот-вот скроется под водой. Казалось, впрочем, что я сижу за столом, у которого одна ножка короче других – облокачиваться нельзя, чтобы стол не опрокинулся, но все-таки он стоит, и целая бригада рабочих трудится над починкой.

Элфи тем временем налил мне попить из серебряного кувшина вроде того, что я видела сверху, сквозь заросли. Значит, эти чары тоже заработали. Хоть я и не хотела ничего брать в рот, от одного лишь легкого сладковатого запаха мне полегчало. Поэтому я осторожно сделала глоточек, который тут же избавил меня от привкуса тошноты и позволил глубоко вдохнуть. Я и не догадывалась, как нуждалась в этом.