Несколько раз, до того как беременность не стала тому препятствием, Рамон просил ее выполнить кое-какие поручения во время его отсутствия. Каждый раз нужно было просто слетать в какое-либо место в Европе, Северной Африке или на Ближнем Востоке, встретиться там с кем-либо, получить конверт или небольшую посылку и вернуться с этим домой. Когда она летала в Тель-Авив, то пользовалась своим южноафриканским паспортом, а в Бенгази и Каире предъявляла британский паспорт. Все эти поездки занимали не более суток, ничего интересного во время них не происходило, но они давали ей свежие впечатления, а кроме того, прекрасную возможность сделать покупки для ребенка. Неделю спустя после ее поездки в Бенгази там произошел военный переворот под руководством полковника Муамара аль-Каддафи, свергнувший короля Идриса I и уничтоживший монархию; Изабелла была потрясена, когда осознала, что едва не оказалась застигнута революцией вместе со своим будущим ребенком. Рамон полностью разделял ее беспокойство и пообещал не обращаться к ней впредь с подобными просьбами до рождения ребенка. Она ни разу не спросила его, связаны ли ее путешествия с банковскими делами или же с другой, тайной, стороной его жизни.

Раз в неделю она ходила на осмотр в клинику, которую также подобрал для нее Рамон. Адра всегда сопровождала ее. Гинекологом был учтивый и предупредительный испанец с суровым аристократическим лицом и бледными искусными руками, приятно холодившими кожу, когда он ее осматривал.

– Все идет как нельзя лучше, сеньора. Природа делает то, что ей положено, а вы молоды, здоровы и полностью готовы к родам.

– Это будет мальчик?

– Разумеется, сеньора. Прелестный здоровый мальчик. Я лично вам это обещаю.

Клиника размещалась в старинном мавританском дворце; его реставрировали, обновили, и теперь это было великолепное медицинское учреждение, оснащенное самой современной аппаратурой. После того как врач устроил для нее что-то вроде экскурсии по клинике, Изабелла в очередной раз убедилась в мудрости принятого Рамоном решения. Несомненно, это лучшее из всего, что можно было найти во всей округе.

Во время одного из таких визитов в клинику, когда осмотр уже закончился и Изабелла одевалась за занавеской, она невольно подслушала разговор между врачом и Адрой, которые обсуждали ее состояние в приемной. К этому времени Изабелла уже достаточно овладела испанским, чтобы понять, что разговор касался весьма специфичных медицинских вопросов, понятных только профессиональному медику. Ее это удивило.

На пути домой остановила машину у одного из прибрежных ресторанчиков и, по заведенному обычаю, заказала мороженое в шоколаде для них обеих.

– Я слышала твою беседу с доктором, Адра, – заговорила Изабелла со ртом, набитым мороженым. – Ты, наверное, когда-то была медицинской сестрой; ты так хорошо во всем этом разбираешься – знаешь столько разных непонятных слов.

И вновь столкнулась с той же странной, враждебной реакцией своей собеседницы.

– Я слишком глупа для этого. Я простая служанка, – резко заявила та и погрузилась в угрюмое молчание, из которого Изабелла не смогла ее вывести.

По расчетам врача, ребенок должен был родиться в первой неделе апреля, и она ускорила работу над диссертацией, чтобы закончить ее к этому времени. В последний день марта отпечатала страницы и отправила свой труд в Лондон. Никак не могла решить, что же у нее в конце концов получилось – полная чепуха или же поистине гениальное произведение. Теперь задним числом ей без конца мерещились всевозможные упущения, ошибки, которые можно было бы исправить, и дополнения, которые стоило бы внести.