Геннадий улыбнулся.

– Еще минуту назад ты говорила, что скоро тебе будет нечего есть.

– Найду, – уверенно сказала Лариса. – Здесь, в погребе, мешок картошки. Скоро поспеют фрукты, в теплице зреют помидоры и огурцы. Конечно, я пойду устраиваться на работу, но вполне могу продержаться до августа без денег. В мае мы высадили кабачки, баклажаны, тыкву, перцы… В пакетиках на веранде есть еще какие-то семена… Неподалеку от меня живет бабушка, которая разводит кур и держит корову. Иногда она приходила к нам, чтобы обменять десяток яиц на ведро яблок. А молоко предлагала в придачу. Нет, Гена, я не пропаду. Кроме того, в квартире килограммы нетронутой крупы и муки. Захочется хлеба – я сама испеку его.

Мужчина пожал плечами:

– Тебе виднее. Что ж, поехали. – Он встал с кровати. – Или ты хочешь остаться здесь?

– Мы договорились съездить на кладбище. – Лариса тоже поднялась. – Давай не будем ничего отменять.

Геннадий сощурился.

– Даже если там лежит не твой муж?

Женщина дернулась:

– Даже если так. Разве ты не говорил минуту назад, что лучше всего подождать?

– Говорил, – признался Геннадий. – И все же…

– И все же поехали. – Она зазвенела ключами. – Видишь, мое положение оказалось не таким уж сложным. Я вытяну, вот увидишь.

– Желаю успеха. – Мужчина открыл калитку, пропуская ее вперед. – Но поищи получше в квартире и на даче. Не может быть, чтобы исчезло все, причем при таких таинственных обстоятельствах.

Она пожала плечами:

– Давай сейчас не будем об этом.

Машина тронулась, и Геннадий искоса посмотрел на Ларису, сидевшую рядом. Бледность сходила с ее лица, и на впалых щеках обозначился румянец. Он понял: у нее появился смысл жизни. Она хотела разобраться, что к чему.

До кладбища они доехали в молчании. Лариса опустилась на корточки возле свежего холмика. Легкий ветерок трепал лепестки на искусственных цветах венков, и женщина подумала: «Какую загадку ты оставил мне, Стас? Как ее разгадать?» Но мертвые, как известно, молчат.

На соседнем остроконечном дереве смерти, кипарисе, защебетала какая-то птичка.

«Это чья-то душа, – вздохнула Лариса и поднялась. – Если бы люди понимали язык природы! Кто знает, может быть, души умерших действительно вселяются в деревья, животных, птиц. Вдруг индусы не ошибались насчет реинкарнации?»

Геннадий дотронулся до ее локтя:

– О чем ты думаешь?

Она улыбнулась – впервые за несколько дней:

– Да так… Это я о своем.

– Поедем? – нерешительно предложил он. Женщина кивнула:

– Поедем.

Они выехали с кладбища, и Геннадий спросил:

– Куда теперь? Может быть, в кафе?

– Нет, – Лариса покачала головой. – Мне хочется побыть одной. Извини.

– Но ты сама говорила, что дома у тебя нечего есть, – удивился мужчина. – Давай пообедаем, и я доставлю тебя домой.

– Я найду, что поесть, – отозвалась женщина. – Мне действительно нужно побыть одной. И не обижайся.

– Хорошо, – сдался Геннадий. – Как скажешь. Значит, в скором времени ты переедешь на дачу?

Она наклонила голову:

– Да. Там мне будет лучше.

– Ты не понимаешь, на какие трудности себя обрекаешь, – он попытался еще раз увещевать ее. – Послушай меня, продай дачу.

Лариса развела руками:

– Не могу. Тебе этого не понять.

– Ну, бог с тобой, – он притормозил возле ее дома. – Позвонишь мне, когда запланируешь переезд? Кто-то должен тебе помочь.

– Позвоню, – согласилась она, – обязательно.

Кивнув на прощание, Лариса вышла из автомобиля. В глаза ударило июньское солнце. Не оглядываясь, она зашагала к подъезду, вспоминая, как в прошлом году в такие же солнечные июньские деньки они ездили на Южный берег Крыма, где провели несколько дней в частном отеле возле моря. А этим летом не будет никакого Южного берега, и Стаса уже не будет. Или… он все-таки жив?