– Что? Ничего я не брал и ничего не просил! Клянусь вам, даю вам слово чести! Я никого не убивал, никаких веществ не брал, я даже не знаю, чем именно занимается Анфиса, мы никогда не разговариваем о ее работе!

Своей вины Исаак Борисович так и не признал. Его знакомая Анфиса Павловна категорически отвергла тот факт, что выносила когда-либо с работы химические вещества, но вынуждена была признать под давлением следствия, что Исаак Минкин несколько раз бывал у них в НИИ с шефскими концертами, где они, собственно, и познакомились. И даже несколько раз заглядывал к ней в лабораторию. Но никакие вещества, тем более ядовитые, у них не пропадали, и никаких разговоров о ядах они с Минкиным никогда не вели.

Учитывая положительные характеристики, выданные гражданке Рудквист на работе, ее ценный вклад в развитие советской науки, а также ходатайства товарищей, против нее не были выдвинуты обвинения в пособничестве, она проходила по делу как свидетель, а вот гражданин Минкин, хоть и не признал своей вины, но все же под давлением неопровержимых улик был признан виновным в убийстве Модеста Щеголева и осужден. Это дело громко освещалось в прессе, капитан Рюмин за успешное раскрытие преступления получил очередное звание и премию, но морального удовлетворения получить не смог. Слишком уж упорно настаивал на своей невиновности Минкин, неожиданно упорно, учитывая его мягкотелость и характер, да и мать его было жалко. Розалия Карповна не смогла пережить позор сына, слегла, а вскоре умерла от сердечной недостаточности.

– Ларочка, тебе надо встряхнуться, нельзя так себя изводить. Луша сказала, ты целыми днями сидишь одна, никуда не выходишь, даже детьми перестала интересоваться. Разве так можно? Ты еще молодая женщина, у тебя вся жизнь впереди. В ней еще будет много хорошего, поверь мне. Главное, выбраться из этого состояния, – держа Ларису Валентиновну за руку, уговаривал Анатолий Михайлович Гудковский под одобрительные кивки Луши и при поддержке Лизы с Ильей. Со дня смерти Модеста Петровича прошел почти год. – Вот что, я завтра же вытребую в Союзе композиторов путевку на море для вас! У детей скоро каникулы, съездите, развеетесь. Сейчас как раз начало сезона, смена обстановки тебе пойдет на пользу. А завтра же мы с тобой пойдем в театр. Да! Причем в Музкомедию! – обрадовался своей идее Анатолий Михайлович.

Лиза и Илья, переглянувшись, заулыбались. Они очень любили отца и искренне по нему горевали, но мамино состояние их пугало. И они были рады, что дядя Толя так решительно взялся за нее.

И Лариса Валентиновна сдалась, уступила нажиму Анатолия Михайловича и детей, вышла из дома, медленно, словно нехотя стала возвращаться к жизни, а уже через полгода была прежней, улыбчивой, энергичной, деятельной Ларисой, какой и была до смерти мужа, а еще через год вышла замуж за Анатолия Михайловича, с полного одобрения семьи.

Июль 1965 года.

Дачный поселок под Ленинградом

– Мам, а дядя Толя сегодня приедет? – вбегая на веранду, спросил Илья. – Мы с ребятами завтра хотели на лодке в поход пойти, всего на два дня, ты не волнуйся, – поспешил он успокоить мать. – Как думаешь, дядя Толя разрешит лодку взять?

– Берите и поезжайте, – чуть резковато бросила Лариса Валентиновна, отрываясь от плиты.

– Мам, а вы что, опять с дядей Толей поссорились? – озабоченно спросил Илья, тут же забывая о своих делах.

– Нет, сынок. Просто голова сегодня побаливает, может, давление меняется к дождю? А Лиза на озеро ушла?

– Ага, с этим, как его, с Жоркой Альтом. Тоже мне, жених и невеста, – усмехнулся Илья.