Таблетки начинали действовать, и головная боль постепенно отступала.

- Не торопи события. – отрезает он, грубо касаясь моего лба, проверяя на наличие температуры. Небольшое проявление заботы меня умиляет, я перехватываю его руку, касаюсь губами пореза, потираясь щекой о шершавую ладонь. Мною движет женское начало, требующее мужской ласки. В эту минуту слабости даже не задумываюсь, как выгляжу со стороны и что мужчина может оттолкнуть меня или высмеять. – Скоро из тебя будет выходить наркотик, будет чертовски плохо.

- Наркотик? – глупо переспрашиваю, хотя понимаю, что просто так я бы не отключилась так на долго. Поворачиваю голову и смотрю в окно. Вокруг нас множество высоток. Наверное, мы на Манхеттене, но я не узнаю район.

- Да. Нужно было тебя незаметно перевезти. —говорит хитро Цзи, наклоняясь ко мне и стискивая ладонью шею, демонстрируя свою власть, говоря в самое ушко: в Гонконг.

Звонко, но больше нервно, смеюсь, не в силах поверить, что проспала перелет до Гонконга, но потом присмотревшись к зданиям, я понимаю, что за окном из похожего на Нью-Йорк только высотки. Я встаю и подхожу к окну, рассматривая улицу, по которой проходят маленькие точки – люди. Мы на слишком высоком этаже, чтобы рассмотреть что-то лучше, но я различаю иероглифы на фасаде зданий и вывесках. 

Кончики пальцев подрагивают от ошеломляющей новости. Такие перемены не могут не пугать, я не знаю – какие у Цзи планы на меня.

- Теперь я буду жить здесь? – спрашиваю его, впиваясь пальцами в подоконник и прижимаясь лбом к окну. Я ни разу не была так далеко от дома одна без отца. Меня вообще никуда не отпускали одну. Теперь моя жизнь и вправду была полностью в руках Цзи.

- Ты будешь жить там же, где буду я. А у меня временно дела в Гонконге. – разговорчивым Китайца не назовешь, из него невозможно вытянуть лишнего слова. Я бледнею и зеленею одновременно, это видимо, как выразился Цзи, выходит наркотик. Меня резко скручивает и становится плохо.

Меня полощет весь вечер без остановки, выворачивает на изнанку. В какой-то момент мне начинает казаться, что меня отравили, и я умру. Все это время мужчина не говоря ни слова возится со мной как с ребенком, помогая справиться с тошнотой. Он наливает мне воду, держит волосы, когда меня тошнит, и мягко за талию, помогая добраться до матраса. Понимаю, что для такого человека как он, даже эта мелочь – большой поступок. Я ценю эту крупицу заботы. Почему-то я уверенна, что Цзи не многим держит волосы над унитазом. 

- Спасибо. – искренне говорю ему, снова потираясь щекой о большую ладонь, способную проломить череп с одного удара. Сомневаюсь, что мой отец так бы возился с Ирой, он и с мамой в последние годы её болезни не был очень нежен. Деньги и власть сильно его испортили.

Мужчина ничего не говорит мне, лишь дает еще раз таблетки и укладывает спать на матрас, не уступающий по своему удобству кровати. Сам же уходит в другую комнату, не говоря мне ни слова. Засыпая, я слышу, как он говорит что-то на китайском, и жалею, что не знаю языка.

На следующее утро я просыпаюсь одна и сразу встаю на ноги. Я чувствую себя значительно лучше после сна и мне хочется поскорее увидеть Цзи, чтобы удостовериться, что вчерашний день – не сон. 

Нахожу мужчину на полу в соседней комнате за ноутбуком. Ему определённо мало, что нужно для счастья и удобства. При виде меня он слегка приподнимает густые брови, и правый краешек губы дергается, обнажая острые зубы, образуя оскал. 

Мне жутко хочется есть и пить, но я не решаюсь капризничать, поэтому просто говорю ему: