Она отправила его на тележку, где ему и было самое место, и взялась за шестой.

София трудилась со всей мыслимой скоростью, просматривая строчку за строчкой. Всякий раз, переходя к новому заголовку, она слышала эхо знакомого голоса, который побуждал ее торопиться. «Разыщи нас, пока мы еще дышим!»

«Я пытаюсь, – безмолвно отвечала она. – Я правда пытаюсь…»

Угрызение трудилась неподалеку. Обмахивала от пыли книжные полки, расставляла по порядку тома. Дождавшись, пока Ли выйдет из комнаты, она приблизилась к читальному столу и отложила щетку.

– Как дела? – ровным голосом осведомилась она.

– Движутся, – отозвалась София и снова уткнулась в бесконечные указатели.

Лишь мгновением позже до нее дошло, что Угрызение продолжала стоять рядом. София встревоженно подняла взгляд:

– А… у вас дела как?

– Тоже движутся, – ответила немногословная архивистка. – Я просто к тому, что мне здесь недолго осталось работать. Уезжаю с миссией нашей веры.

София удивленно моргнула:

– Куда, если не секрет?

– В Папские государства, – сказала Угрызение. Потом в свою очередь спросила: – Что вы думаете о таких миссиях?

София нахмурилась – и ответила правду:

– Ну… я не знаю.

Угрызение кивнула:

– Некоторые ниги полагают, что это благочестивейшая на свете работа. Мы отправляемся в другие эпохи, дабы побудить их следовать истинному пути… Я слышала, в прошлом году миссия, работавшая в Папских государствах, предотвратила несчастный случай, который чуть было преждевременно не оборвал жизнь Христофора Колумба…

Угрызение говорила по-прежнему безо всякого выражения. София ответила осторожно:

– Уж что говорить, дело важное… беда только, путешествия Колумба теперь не смогут произойти в точности так, как в истинном прошлом!

Архивистка склонила голову набок.

– Вот и Ли так говорит. Он считает миссии бесполезными, так как мы живем в Апокрифическую эпоху, а значит происходящее в ней все равно не имеет значения. Этот мир в любом случае – ненастоящий.

София помедлила с ответом. Угрызение, похоже, так не считала, иначе зачем бы ей связываться с миссией?

– Думается, – проговорила она наконец, – и в тех и в других соображениях есть резон.

Угрызение продолжала, словно не услышав:

– Но если этот мир нереален, почему же мы в нем сердимся и грустим, почему веселимся и радуемся? Ненастоящий мир не должен был бы вызывать у нас никаких чувств.

София знала нигилизмийцев достаточно хорошо, чтобы правильно толковать их поведение. Они всячески демонстрировали полное отсутствие чувств. Они якобы не радовались и не грустили, ведь в нереальном мире нет места эмоциям. Тем не менее ей и в голову не приходило, что они ежечасно боролись сами с собой, скрывая свои чувства. И даже более того: изо всех сил пытались искоренить сами чувства.

Где-то глубоко в душе шевельнулась нежданная жалость.

– Трудно сказать, – медленно проговорила она. – Я не знаю.

– И я не знаю, – глядя на стол, ответила Угрызение.

– Можете хоть немножко рассказать, какое у вас будет задание?

Архивистка поднялась так же внезапно, как и села.

– Нет. Просто я скоро уеду. – Сунула щетку под мышку и переменила тему: – Просматривать тома в хронологическом порядке не всегда самый производительный способ.

София ответила:

– Так проще отслеживать, что я уже читала, а что нет.

Угрызение задержала на ней взгляд:

– Хорошо.

И, отвернувшись от девочки, возобновила работу.

София некоторое время смотрела на нигилизмийку, обдумывая услышанное, особенно последнюю фразу. Это ведь Угрызение подсказала ей начать просмотр указателей с тысяча восемьсот восемьдесят первого года. Может, она и теперь предлагает нечто большее, нежели общий совет? София стала ждать от женщины знака, едва заметной подсказки. Нет, ничего. Нигилизмийка продолжала размеренно и усердно смахивать пыль.