Из-за большого алтаря, навстречу им выступил человек, облаченный в черные одежды с вышитыми на них таинственными символами и знаками ярко –алого цвета. Это был сам верховный жрец. Его и без того некрасивое от природы лицо, в эту минуту выражало просто устрашающую жестокость. Длинные черные волосы были смазаны источающим отвратительный запах составом и разделены на две части, одна из которых на макушке была собрана в колтун, в то время как вторая, неопрятными космами спускалась до лопаток.

Удовлетворенно кивнув, он подал знак служителям и те, подхватив первого пленника, подвели его к большому прямоугольному алтарю, высеченному из цельного куска мрамора.

Под громкое пение и бой барабанов несопротивляющегося бедолагу, тупо уставившегося невидящим взором перед собой, уложили на спину на гладком камне. К нему, сжимая обеими руками жертвенный нож – туми, приблизился жрец. Взметнув его над головой, под непрекращающееся песнопение, он громко воскликнул: «Получи это подношение, где бы ты ни был, мой Повелитель. Мой Виракоча!» – после чего одним точным ударом вспорол грудь пленнику, и, вынув из нее горячее пульсирующее сердце, совершил обряд жертвоприношения.

Столпившийся внизу народ, как завороженный наблюдающий разыгрывающееся перед его глазами действие, разразился громкими криками при виде жреца, всё еще сжимающего в руке кровавый трофей, по очереди повернувшегося лицом ко всем трём храмам и лишь после этого положивший сердце первой жертвы на поднесенное ему золотое блюдо. Получив сигнал, несколько служителей грубо стянули мертвое тело с алтаря и потащили его к краю площадки, откуда под дикие вопли впавшей в экстаз толпы, скатили вниз, где его тут же подхватили и унесли специально поджидавшие люди.

Алтарь недолго оставался пустым. Не прошло и нескольких мгновений, как на него уложили следующую жертву. А затем ещё…

Раз за разом верховный жрец повторял обряд, пока большое блюдо не наполнилось доверху, а кровь, переливаясь, не окропила камень, на котором оно стояло.

А в это время сам Сапа Инка Уаскар, удовлетворенно улыбнувшись реакции своего народа на разыгрывающийся перед его глазами спектакль, незамеченным покинул пределы столицы. Его путь по секретным тропам вёл круто вверх, в гору, поэтому где-то на середине пути ему пришлось остановить сопровождающую его процессию и покинуть паланкин. Дальнейший путь до вершины, густо поросшей травой и почти непроходимым кустарником он, в сопровождении лишь двух слуг, проделал пешком, что оказалось не так-то просто для человека, не привыкшего к физическим нагрузкам, предпочитающего передвижение на спинах рабов. Но в этот раз, иначе было нельзя. Местоположение уаки, в которую он направлялся, держалось в строгом секрете. О нем знали лишь избранные.

Чем выше он поднимался, тем сложнее становилось дышать, так как воздух в этом скрытом от посторонних глаз месте казался непривычно густым, тяжелым для обычных человеческих легких. Легкие искры, витающие в нём, пугали суеверных спутников инки, которые, не переставая оглядываться, бормотали про себя молитвы богам. Уаскар не оборачиваясь, улыбнулся. Если бы они только знали, на встречу с кем он так спешит, они бы не боялись, а подобно своему государю, радовались.

Когда же было преодолено больше половины пути, маленький отряд остановился. Знаком велев слугам ждать его возвращения, не сходя с этого места, дальнейшее восхождение он продолжил в одиночестве, вплоть до того момента, когда, забравшись на вершину и раздвинув густые заросли, не вышел на небольшую площадку перед еще одной пирамидой.