– Вы же знаете, что любые ваши слова, штурмбаннфюрер, я всегда воспринимаю, как вершину философской мысли, – возвела в абсолют свою язвительность Лилия. Что, однако, не помешало Отто почесать свою мохнатую грудь с чувством явного превосходства, уподобляясь тому, с кем только что сравнил себя. Впрочем, в этом почесывании тоже проявлялось нечто такое, что вполне могло сойти за элемент философии земного бытия.

К счастью, самолет ушел на запад, так и не атаковав отель. Решись он на это, и… – Скорцени живо представил себе, как по-горильи метался бы по номеру в поисках своей одежды.

Но и Фройнштаг, которая, как он понимал, все еще находилась на почтенном расстоянии от его двери, пока что тоже не определилась. Значит, можно еще понежиться в постели.

Корсика по-прежнему оставалась той французской территорией, которую англо-американцы и их союзники бомбили очень выборочно, и без такой мстительной ожесточенности, с какой они набрасывались на объекты в самой Германии. Так что во время налетов здесь можно было чувствовать себя в значительно большей безопасности, нежели в любой из частей рейха.

– Конечно, сейчас вы начнете ссылаться на авиацию англичан и собственную леность, – упредила его Лилия. – А тем временем я присмотрела здесь небольшую бухточку. Правда, она временно оккупирована – какой-то морской офицер развлекается в ней с пылкой корсиканкой. Но ведь мы заставим их убраться оттуда, отпугнув своим внешним видом, разве не так?

– Благодарю за приглашение и комплимент, унтерштурмфюрер, – благодушно молвил обер-диверсант рейха и тут же напрямик поинтересовался: – Кто такая Жанна д’Ардель?

От неожиданности Фройнштаг поперхнулась. Если бы прозвучало мужское имя, она, конечно же, отреагировала бы куда спокойнее.

– А действительно, кто такая Жанна д’Ардель? – медленно, по слогам, переспросила она, явно приблизив телефонную трубку к губам. – И почему вы спрашиваете об этом меня?

– Так, на всякий случай. Вдруг окажется, что это имя вам известно…

– Вот кто такая Мария-Виктория Сардони, – перебила его Лилия, – это я твердо усвоила. Хотите, скажу вам, кто такая княгиня Сардони, а, штурмбаннфюрер? – с явной угрозой в голосе поинтересовалась Лилия. – И вам совершенно нечего будет возразить.

– Убирайтесь к черту, унтерштурмфюрер, – незло проворчал Скорцени, не желая вступать в новую словесную схватку. Все равно ведь, так или иначе, а побеждала на подобных турнирах Фройнштаг. Всегда почему-то она, даже когда Скорцени начинал чувствовать себя абсолютным победителем. – Вы ведь понимаете, что интерес мой сугубо служебный.

– Попробовали бы вы не прибегнуть к подобному оправданию!

– Неплохо было бы узнать, что представляет собой эта дама и почему она вдруг заинтересовалась мною.

– Теперь меня это интригует не меньше, чем вас. Но об этом мы еще поговорим, а пока что… Жду вас у подножия лестницы, ведущей к заливу.

– По-армейски одеваюсь и выхожу.

– Одна, жду, без Жанны д’Ардель.

– В чем я абсолютно не сомневаюсь.

– Нет, все-таки… хотите, объясню вам, кто такая княгиня Сардони? Иначе вы так и будете пребывать в приятном неведении.

– Методика воздействия, к которой вы, Фройнштаг, прибегаете, – незло констатировал обер-диверсант рейха, – именуется «утонченным, сугубо женским садизмом».

Коренастого, по-тюленьи неуклюжего морского офицера, обхаживавшего пышнотелую корсиканку, Скорцени и Фройнштаг выживать не понадобилось. Насладившись одиночеством, купанием и ласками, которые не прерывались ни на суше, ни в воде, эти двое загорелых влюбленных поспешно оделись и уступили поле сражения без боя.