– Любопытно, – сказал он. – Да кто вы такой, черт побери?

– Я уже говорил вам, кто я такой и чего хочу. Итак, что вы намерены предпринять?

– Я намерен через десять секунд вышвырнуть вас отсюда.

Он вскочил с кресла и распахнул дверь:

– Вон!

Я тоже поднялся и выбрал место, где мог бы использовать красивый прием – выбросить правую руку вверх, изогнуться и перебросить его через свою голову.

Он подкрадывался ко мне очень осторожно.

Я выжидал, двигая правой рукой.

Однако то, что произошло затем, нисколько не походило на мои упражнения с Хашитой. Он рванулся и приблизился ко мне сбоку. Одна рука схватила меня за воротник пиджака, вторая – за бедро. Я пытался сопротивляться, но с таким же успехом мог бы стараться сдвинуть с рельсов тяжело груженный состав. Я вылетел из комнаты так стремительно, что у меня засвистело в ушах. Я выбросил вперед руку, чтобы смягчить удар тела о противоположную стену коридора, но вместо этого ухватился за край почтового ящика, находившегося возле лифта. Мой противник настиг меня здесь, оторвал от ящика, развернул и дал мне пинка левой ногой.

Я узнал теперь, как чувствует себя футбольный мяч после хорошего удара по нему.

Удар был так силен, что я по инерции пролетел футов двадцать, прежде чем растянулся на животе и услышал, как Рингоулд вернулся к себе и запер дверь. Я захромал по коридору, завернул за угол в поисках лестницы и, не найдя ее, побрел назад.

До поворота оставалось еще футов двадцать, когда прогремели три выстрела. Секунду или две спустя кто-то пробежал в другой конец коридора.

Я заковылял быстрее. Прямоугольный луч света падал на распахнутые настежь двери девятнадцатого номера. Я взглянул на часы – одиннадцать шестнадцать. Мальчик-лифтер уже закончил дежурство и ушел, включив автоматику.

Я нажал кнопку и, как только лифт начал подниматься, на цыпочках вошел в номер.

Тело Рингоулда было распростерто у порога ванной комнаты. Голова откинута назад, руки изогнуты под каким-то невообразимым углом. Одно колено – в ванной, левая рука протянута к двери моего номера.

В правом кармане пиджака я нащупал плотный, продолговатый лист бумаги. Рассматривать его было некогда. Я вынул лист, засунул в карман и направился к выходу. В прихожей горел свет. Я выключил его и постоял, осторожно выглядывая в коридор. Женщина средних лет с мелкими кудряшками на голове выглянула из своего номера.

– Вы слышали, кажется, кто-то стрелял? – окликнул я ее.

– Да, – отозвалась она.

Я ткнул пальцем в двадцать первый номер:

– Думаю, это там. Пойду посмотрю.

Женщина продолжала стоять в дверях. Я обошел лифт и прокричал оттуда:

– Здесь висит табличка с просьбой не тревожить. Полагаю, лучше спуститься вниз, к портье.

Лифт ждал меня. Я спустился на второй этаж, вылез и затаился. Прошло не меньше минуты, прежде чем я услышал, как кабина лифта спускается на первый этаж, а затем, раскачиваясь и кряхтя, возвращается наверх. Табло показало, что лифт остановился на четвертом. Я спустился в вестибюль. Портье отсутствовал. Девушка-блондинка в табачном киоске рассматривала журнал мод. Ее челюсти двигались в медленном ритме жующего резинку человека. Она оторвалась было от своего занятия, рассеянно взглянула на меня и вернулась к журналу.

Когда я очутился на улице, я наконец вытащил бумагу из кармана и рассмотрел ее. Это был подписанный Альтой Эшбьюри чек на предъявителя на десять тысяч долларов.

Положив чек в карман, я отправился туда, где Берта поставила свою машину. Там никого не было. Я подождал немного, но так и не обнаружил никаких признаков присутствия Берты. Я прошел три квартала, подхватил такси, назвал адрес железнодорожного вокзала. Добравшись туда, бросил ключ от номера в отеле в почтовый ящик, взял другое такси, назвав на этот раз адрес шикарного отеля в трех кварталах от дома Эшбьюри. Расплатившись с водителем, я побрел к дому.