– Двести талеров за то, чтобы я ничего не делал? – не очень понял Андрей.

– Двести талеров на возрождение вашего княжества, боярин, – вздохнул барон. – На возрождение княжества без ущерба для рубежей моей страны. Вы получаете серебро, а мой король – воинов, которые уйдут на запад, вместо того чтобы стеречь каменные уступы Корелии.[12] Мы все получим то, чего желаем, без крови и ссор, и останемся добрыми друзьями, готовыми протянуть друг другу руку помощи…

Даже сквозь хмель Зверев чувствовал, что его дурят. Обманывают. Но он никак не мог понять: в чем? Двести вполне реальных немецких талеров в обмен на… На подозрения?

– И король поможет мне купить у вас невольников?

– Да, – прервав свою болтовню, четко подтвердил иноземец. – Так вы готовы дать слово не тревожить наших рубежей, князь?

– Я не вижу серебра, барон.

– О, это не вопрос, – встрепенулся датчанин. – Мы поднимемся в светелку, и я немедленно их вам передам. Токмо, князь, не обессудьте, но мне придется взять с вас расписку. Я ведь должен держать ответ перед своим королем…

Андрей хмыкнул носом и усмехнулся. Как бы ни хитрил барон Ральф Тюрго, но у Зверева тоже имелось одно секретное оружие. Лютобор, который поклялся вернуть его в двадцать первый век. И когда князь Сакульский исчезнет из этого мира – что будет проку от его расписок? А вот серебро – штука вещественная. Оно останется.

– Будет тебе расписка, лазутчик, договорились.

– Пойдемте, князь. – Датчанин, мгновенно посерьезнев, зашагал по коридору, свернул к первой лестнице, поднялся на второй этаж и двинулся направо, в сумеречную щель, освещенную слюдяным оконцем где-то совсем далеко, шагах в ста. Барон остановился раньше, стукнул два раза, один, еще два, потом толкнул створку.

В его комнатке оказалось заметно светлее, хотя окно было сделано в верхнем углу справа и закрывалось не слюдой, а просто бычьим пузырем. Наиболее темный закуток получился как раз под окном – там поблескивали два глаза и длинный полуторный меч. Видимо, сидел тот самый слуга, что покоробил своим видом княжича Друцкого.

Барон открыл сундук, достал свернутый в трубочку лист бумаги, перо, чернильницу, захлопнул крышку, разместил их сверху, широким жестом пригласил Андрея ближе. И вдруг, точно матерый фокусник, извлек прямо из воздуха два тяжелых мешочка, бросил их рядом с чернильницей, распустил узелок, открыл горлышко. Матово блеснули белые кругляшки.

– Желаете пересчитать, княже?

Андрей просто взвесил кошели в руке. На глазок в них было явно больше пяти кило. Как раз столько двести талеров весить и должны.

– Давайте возьмем четыре монеты, уголки пергамента прижмем, – предложил барон. – Так будет легче писать…

Зверев намек понял, взялся за перо:

– Я, милостью Божией князь Андрей, владетель княжества Сакульского, урожденный боярин Лисьин, сим подтверждаю получение от барона Ральфа, владетеляТюрго, двухсот талеров серебром за… – Он поднял глаза: – За что, барон? За клятву ничего не делать?

– Оставьте так, – небрежно разрешил датчанин. – Это достаточно ясно указывает, что серебро не осело в моем кармане, а остальное не так важно. Ведь вы дворянин, королю будет достаточно вашего честного слова, которое я ему и передам. Так вы даете клятву не нападать на датские земли и не чинить урон королю, моему повелителю, своими деяниями или словами?

– Клянусь, – кивнул Зверев и широко перекрестился.

– Был искренне рад знакомству, князь. – Иноземец осторожно поставил на один край пергамента чернильницу, на другой положил нож. – Пусть подсохнет. Был искренне рад знакомству…