Преследование крейсера продолжалось несколько часов, U-456 выжидала наилучший момент для атаки и стремилась занять наиболее выгодную позицию для прицельного залпа. Этот момент, наконец, наступил около 16 часов 10 минут. В "Эдинбург" с дистанции 1.200 метров был произведен залп из трех торпед с точкой прицеливания под срез носовой трубы. Сигнальщики «Эдинбурга» заметили след торпед по характерному пенному следу, но скорость крейсера оказалась недостаточна для своевременного уклонения от торпед, мчавшихся со скоростью 30 миль в час. Залп U-456 был точен. Две торпеды поразили цель. Первая угодила в центральную часть корпуса в район 80-го шпангоута по правому борту. Вторая торпеда попала в кормовую часть в районе 253-го шпангоутов по тому же правому борту. Оба взрыва прогремели почти одновременно. Корабль сильно подбросило, тотчас же погас свет. Кормовая оконечность вместе с рулем и двумя винтами оторвалась и пошла ко дну. Металлическая палуба позади 4-й башни задралась вверх.

"Эдинбург" сразу же лишился хода и управления. Положение его сразу же стало критическим.

Немецкая подводная лодка

Тем не менее, экипаж энергично включился в борьбу за живучесть своего корабля. Аварийные партии действовали достаточно четко и слаженно. Поступление воды с трудом, но удалось локализовать, крен на правый борт уменьшили контрзатоплением отсеков и даже перетаскиванием тяжелых предметов. На сигнал о помощи откликнулись эсминцы из эскорта конвоя. Между 17.30 и 18.30 к "Эдинбургу" подошли "Форсайт", "Форестер", "Гремящий" и "Сокрушительный". Правда, у советских эсминцев топливо было на исходе, и на рассвете 1 мая они ушли на заправку в Ваенгу. К неожиданному для всех уходу наших эсминцев мы еще вернемся.

Тем временем, немецкая подводная лодка пыталась провести повторную атаку. Поначалу Макс Тихарт решил перестраховаться, и после залпа увел лодку на глубину. Выждав некоторое время и поняв, что его никто не преследует, он всплыл. Подняв перископ, Макс Тихарт отчетливо разглядел недвижимый и сильно накрененный крейсер был обнаружен на дистанции около 2,5 мили. Но время было уже упущено. Едва U-456 начала выходить в атаку, как ее отогнал подошедший к «Эдинбургу» эсминец "Форестер", едва не протаранив при этом ее своим форштевнем. Все попытки буксировать "Эдинбург" эсминцами не увенчались успехом, океанская волна рвала заведенные буксирные концы. Однако поврежденный корабль сумел ввести в действие носовые турбины. С их помощью удалось ход около 3 узлов. Вместо рулевого управления с бортов все же завели буксиры на эсминцы, и они кое-как удерживали крейсер на курсе. О продолжении плавания к Англии речи уже быть не могло. Поэтому контр-адмирал Бонэм-Картер принимает вполне разумное решение о возвращении «Эдинбурга» в Мурманск. В ночь на 1 мая "Эдинбург" двинулся в обратный путь. До Мурманска было 250 миль, и для преодоления этого расстояния требовалось примерно четверо суток.

Атака немецкой субмарины

После полудня 1 мая крейсер безуспешно атаковали торпедоносцы люфтваффе. Хотя налет не причинил англичанам вреда, эсминцам пришлось отдать буксиры и вплотную заняться противовоздушной и противолодочной обороной своего флагмана. Лишь после 18 часов, когда к «Эдинбургу» прибыл советский сторожевой корабль "Рубин", а за ним и английские тральщики, движение крейсера снова возобновилось. К тому времени машинной команде удалось поднять давление пара в котлах и довести скорость "Эдинбурга" до 8 узлов.

Из воспоминаний матроса крейсера «Эдинбург» Джона А.П. Кенеди: «В тот день я был до 16. 00 на вахте на центральном посту связи, а затем пошел на свою жилую палубу, которая находилась непосредственно под ходовым мостиком, пить чай. Жилая палуба выглядела типично для вахтенной жизни в условиях плавания: одетые в случайную одежду, большинство людей спали везде, где могли найти свободное место: на палубе, на ящиках, так как подвесные койки можно было устанавливать только на ночь. Один мой друг пошел в душ, а те, кто не спал, сидели за столом, и пили чай. Надежды были радужными, так как не было ни воздушных налетов, ни кораблей, погибших от торпед, а мы все дальше уходили от берегов Норвегии. Французский матрос-доброволец, служивший с нами, говорил, как он был спокоен. Это было в 16.13.