– Семя Германареха должно быть вброшено в лоно Синилады, иначе союз двух племен не может быть заключен. Вождь, не способный овладеть женщиной, не вправе претендовать на власть в любой земле, в том числе и в своей.

Руфина наконец осенило. Германарех был стар, и дроты решили использовать это обстоятельство, чтобы подорвать авторитет верховного вождя. Земля русколанов, за которую готы воевали многие десятилетия, сама плыла к ним в руки в образе Прекрасной Лады, и требовалось всего ничего – овладеть девушкой на брачном ложе. Но, похоже, Герман Амал уже не в силах был совершить этот подвиг, едва ли не самый важный в своей жизни. Аслабость вождя – это слабость племени. Как могут готы претендовать на первенство среди окрестных племен, если их верховный вождь не способен идти путем бога Одина. Надо полагать, дротты решились на этот шаг не от хорошей жизни. Епископ Вульфила оказался очень опасным соперником в борьбе за души вождей. Но падение Германареха стало бы падением как Вульфилы, так и христианской веры вообще. Скорее всего, дротты заранее заручились поддержкой русколанских волхвов, для которых устранение Германа Амала тоже выгодно. Еще бы! Русколаны добровольно готовы были встать под руку верховного вождя готов, и не их вина, что эта рука оказалась бессильной. Возможно, Германарех чувствовал опасность, но, видимо, дело было обставлено так, что он просто не мог отказаться от этого брака, не уронив себя в глазах вождей и простых готов.

– Вы хотите, чтобы я стал третейским судьей? – спросил Руфин.

– Готы далеко не во всем доверяют русколанам, а русколаны – готам. А твое слово – это слово гостя, которому нет нужды лгать.

– А если Германарех не захочет подпустить меня к брачному ложу? – нахмурился Руфин. – Или того проще – просто убьет еще до начала обряда?

– Ты не единственный гость на земле готов и аланов, патрикий, – возразил дротт. – И твое имя будет названо мною и кудесником Велегастом в тот самый момент, когда новобрачных поведут в опочивальню. Германареху просто не хватит времени, чтобы убить тебя или подкупить.

– Я не продаюсь, – холодно заметил Руфин.

– Я знаю, – кивнул дротт, – иначе не обратился бы к тебе с этим предложением. Но в твоей неподкупности должны быть уверены наши и русколанские вожди.

– Неужели слово одного человека способно решить судьбу двух племен? – с сомнением покачал головой Руфин.

– Ты будешь не один, патрикий, – пояснил дротт. – Мы с кудесником Велегастом тоже пойдем с тобой. Не будем мы возражать и против присутствия епископа Вульфилы. Хотя в зоркости его глаз у нас имеются большие сомнения.

Последние слова, видимо, были шуткой, хотя на лице старого жреца не появилось даже тени улыбки. Он строго и серьезно смотрел на римского патрикия, впавшего в задумчивость.

– Я прибыл в Готию с важной миссией, почтенные старцы, – сказал со вздохом Руфин. – Ссора с верховным вождем может погубить дело, которому я служу.

– Мы наслышаны о твоих заботах, патрикий, – подтвердил дротт. – Но пока Германарех находится у власти, ни один из готских вождей не окажет тебе помощи.

– А если Герман Амал будет отстранен?

– Ты получишь ровно столько людей, сколько пожелаешь, – твердо пообещал дротт. – Я уже говорил с Оттоном Балтом и с Придияром Гастом. Вестготы и древинги готовы тебе помочь. Кроме того, ты можешь рассчитывать на поддержку русколанского кудесника, который пользуется большим авторитетом среди дунайских ругов и венедов.

– Хорошо, – кивнул Руфин. – Я согласен.

– Да поможет нам бог Один, – воздел руки к потолку дротт. – И да возродится Великая Свитьод на земле наших доблестных предков.