– Пан полковник, приехали!

Голос джуры Ивана Сербина заставил задумавшегося Апостола вздрогнуть. Он в недоумении перевел взгляд на юного казака, который указывал нагайкой на ворота постоялого двора, и какое-то время рассматривал джуру, словно впервые увидел.

Наконец сообразив, где находится, миргородский полковник тяжело вздохнул, спешился, отдал поводья Ивану и неспешной походкой, немного косолапя, как все, кто много ездит верхом, направился в отведенные ему покои.

Там его уже ждал гонец. Увидев запыленного и загорелого до черноты казака, Апостол почувствовал, как в груди сильно забилось сердце. Перед ним стоял один из самых верных и надежных его слуг, волох Петря Бурсук, бывший запорожский пластун.

Апостол и Петря были земляками. Отец миргородского полковника, Павел Ефремович, был выходцем из Валахии и принадлежал к старому знатному роду. Поселившись на Левобережной Украине, он записался в казацкое войско и вскоре пробился в старшины. В 1658 году Апостол-старший стал сотником, через год – полковником Гадяцького, а позднее и Миргородского полков. Во время военных походов его не раз избирали приказным гетманом Левобережной Украины.

Значит, пришла какая-то весть из Глухова… Данила Апостол никогда не скрывал своих амбиций. В Миргородском полку, кроме гетманских компанейцев и сердюков, он завел еще и личную охрану, которую содержал за свой счет – волохов и куренных стрельцов. Они охраняли отары овец, которые насчитывали более десяти тысяч голов, пасеки, мельницы, поля, сенокосы, леса, хутора и прочие маетности миргородского полковника.

Мало того, у миргородского полковника почти во всех известных городах Малороссии были свои соглядатаи, которые постоянно докладывали ему обстановку, а при них гонцы, готовые в любое время дня и ночи скакать с донесением. Были верные люди и в Петербурге. Никто не знал, даже пронырливый Полуботок, что Данила Апостол уже много лет ведет постоянную переписку с Меншиковым. Падкий на лесть светлейший князь весьма благоволил к миргородскому полковнику, который не жалел славословий в его адрес.

Но еще больше Меншиков любил деньги. Однако Апостол не сильно широко раскрывал перед светлейшим свою мошну, притворяясь если и не бедным, то человеком с достатком чуть выше среднего (применительно к старшине). Он лишь обещал Меншикову золотые горы в случае избрания его гетманом.

– Ваша мосць… – Бурсук низко поклонился.

– Здравствуй, Петря, – сказал Апостол. – Тебя покормили? – спросил он, чтобы оттянуть момент, когда гонец сообщит ему новость.

А в том, что она приятная, у полковника были некоторые сомнения. Осторожный и предусмотрительный Данила Апостол всегда сомневался, даже когда дело было абсолютно верное. Но неизвестность еще хуже. Поэтому он предпринимал все необходимые меры, чтобы получать достоверную информацию.

– Перекусил, – коротко ответил волох.

Он был невысокого роста, худощав, жилист и мог обходиться без пищи долгое время.

– Ну, говори, – с кислой миной на лице разрешил Апостол.

– Третьего июля скончался ясновельможный пан гетман…

Миргородский полковник вскинул голову; ноздри раздулись, и выражение торжества на миг осветило мрачные черты его лица, которые еще больше усиливала черная повязка, закрывающая правый глаз. Вот он, долгожданный момент!

Но тут же, бросив быстрый взгляд на Бурсука, полковник поспешно «нацепил» соответствующую моменту маску, представляющую собой смесь горечи, скорби и тихой грусти.

– Царствие небесное рабу божьему Ивану, – проникновенно произнес Апостол и перекрестился; его примеру последовал и волох, впрочем, без должного рвения.