Свист услышал наряд милиции. И немедленно отреагировал, задержав Павлика, все еще не расставшегося с сумкой старушки Петрушкиной. Все дело яйца выеденного не стоило. И следователь сразу же сказал матери задержанного, что адвокат ее сыну будет нужен, как рыбке зонтик. Ничего поделать нельзя. Все предельно ясно. И Павлик оказался за решеткой в третий раз.

– Понимаете теперь? – ревела Раечка. – Павлик моего папу не похищал! Он как с ним поссорился, так и умотал в эту Лугу, где его и сцапали! И сцапали его еще днем. Еще ДО того, как мой папа пропал. Ясно теперь?

– Ясно.

Подруги были подавлены. Какой жирный подозреваемый уплыл от них через дыру в сетке! Впору было самим заплакать.

А Раечка тем временем упоенно всхлипывала:

– Павлик не виноват! Это все Глашка! Ее работа! Это она наняла кого-то, чтобы отца похитили, а потом, наверное, и убили!

– Так уж и убили!

– А где же он? И потом, ведь кровь… Вы знаете, что в папиной машине нашли следы крови!

– Ну да.

– И в квартире тоже.

– Знаем.

– И мне следователь сказал, что группа крови совпадает с кровью моего отца! И в квартире, и в машине. Понимаете, ЧТО это может значить?

И Раечка снова горько заревела. Но долго ей реветь не пришлось. В дверь позвонили. И на пороге возникла Глафира.

– Ты? – разинула рот Раечка, даже забыв утереть слезы и сопли. – Тебя что? Отпустили?

– Как видишь!

И, широко шагая, Глафира прошла в квартиру. Подойдя к холодильнику, она вытащила из него кувшин с вишневым компотом и сделала несколько огромных глотков, звякая ледышками о края кувшина.

– Интересно знать, – мрачно произнесла она, утолив жажду и вытерев губы. – Интересно мне знать, какая такая сволочь накапала на меня следователю?

И она вперила пристальный взгляд в падчерицу. Раечка скукожилась и словно бы стала меньше ростом.

– Райка! – требовательно и грозно произнесла Глафира. – Признавайся! Это ты на меня следователю донесла?

Раечка сначала смутилась. А потом вызывающе подняла голову и посмотрела мачехе прямо в глаза:

– Я! И ничуть об этом не жалею!

Подруги затихли, опасаясь, что сейчас возникнет жуткий скандал. Но ничего подобного. Скандала не получилось.

– Ну и дура! – устало произнесла Глафира. – Дура, если так подумала на меня.

– А разве ты не нанимала детектива, чтобы следить за отцом?

– Нанимала.

– И он тебе сказал, что отец тебе изменяет.

– Сказал.

– И ты отца за его измены возненавидела.

Но Глафира в ответ только рассмеялась. Невеселый это был смех. Грустный и даже унылый.

– Много ты понимаешь, дуреха, – произнесла она затем, уже не глядя на Раечку. – Что ты в своей жизни видела? Да ничего! От всех бед тебя твой отец прикрывал. От всех неприятностей. А я… А мне… Да что там говорить!..

И Глафира в сердцах махнула рукой. Но желание поделиться наболевшим все же пересилило, взяло верх. И она продолжала:

– Что там говорить, если у меня до замужества каждый день начинался с мысли, буду я битой сегодня или нет? А если буду, то как сильно – до переломов или только до синяков?

– О чем ты говоришь? Мой папа тебя бил?

– Дура! Не он! Не он, а мой собственный отец! Да и мать от него не сильно отставала. Они меня почти каждый день мутузили. То за дело, то просто так. И когда меня твой отец к себе взял, да в этой квартире поселил, да детей подарил и сытую жизнь без колотушек, да я… да я… Я ему ноги готова была каждый вечер мыть и эту воду потом пить! На полном серьезе тебе это говорю! Без всяких преувеличений! Вот как я его обожала!

– Но он тебе изменял!

– И пусть!

Глафира снова рубанула воздух рукой.

– Я на Сеню за его измены совсем даже не сержусь! Он же мужчина! И красивый мужчина к тому же! И умный! И начитанный! И образованный! А что я могла ему дать? Я – простая деревенская девчонка. Почти дурочка по сравнению с ним! Конечно, он хотел других женщин. Интересных! Ярких! Шикарных!