Засядько серьезно смотрел ей в глаза. Девушка была очень красива. Где-то внутри слабо зазвенела незримая струна. Любовь… Цветы… Птицы… Этот ангел создан для того, чтобы его любили, писали ему стихи, наслаждались его присутствием. А взамен счастливый избранник получит самую светлую и преданную любовь, верность, чистоту… Почему бы и нет? Ему уже восемнадцать лет. Ей – шестнадцать. Что может быть лучше союза двух юных и чистых сердец?

Есть дела поважнее любви, сказал он себе твердо. Служба Отечеству – разве не главное для мужчины? Не достойнее жить под свист пуль и вой пролетающих мимо ядер?

– Вы назвали меня Геркулесом, – ответил он медленно. – А ведь Геркулес… тогда он жил еще в Элладе и звался Гераклом, когда ему исполнилось восемнадцать лет, тоже стоял на распутье и мучительно выбирал жизненный путь. В это время к нему подошли две женщины: Добродетель и Изнеженность. Одна предложила долгий и трудный путь к славе, посулила тяготы, лишения, опасности, тревоги. Вторая обещала самые изысканные радости, пиршества, наслаждения. Геракл заколебался… но все же выбрал трудную дорогу к славе. А что бы мы знали о Геракле… да и о Геркулесе тоже, если бы он предпочел жизнь, полную наслаждений?

Он почтительно поцеловал ее детские пальчики и хотел было сбежать вниз по широким мраморным ступенькам, но девушка остановила, щеки снова разрумянились, а голосок зазвенел:

– Почему же все стремятся к спокойной жизни? Да еще полной наслаждений? Ведь стремятся же!

– Не все, – ответил он, стоя ступенькой ниже.

– Да, вы не стремитесь, но вы не правы! Выходит, что все шагают не в ногу, один вы идете в ногу?

– Бывает и так, – ответил он упрямо. – Это именно тот случай, когда прав один, а не рота. Но даже те, кто достиг спокойной жизни, счастливы ли они? Однажды мой дядя, запорожец, пустился в воспоминания молодости… Лихие набеги на турецкий берег, жаркие схватки с татарами, стычки с польскими отрядами, походы за зипунами на ту сторону моря… Несколько раз рассказывал, как добывал железом и кровью в Речи Посполитой невесту. Я слушал-слушал и спросил однажды: «А что было потом?» Никогда не забуду, как дядя недоумевающе посмотрел на меня, пожал плечами и ответил: «Потом уже ничего не было». Подумал и повторил совсем грустно: «Потом ничего не было». Меня такой ответ потряс до глубины души.

– Почему?

– Да потому, что с того момента, как дядя добыл невесту, прошло сорок лет! Сорок лет жизни. А для дяди «ничего не было». Он все это время жил как в сказке, жил-поживал да добро наживал.

– Что ж тут плохого? – сказала девушка укоризненно.

– Ничего… Но почему то время, когда он голодал в походах, мерз в засадах, подвергался смертельной опасности в боях, почему то время он вспоминает с нежностью? Может говорить о нем часами. Вспоминает все новые и новые эпизоды. Может быть, то и была настоящая жизнь? А потом началось сытое, но унылое существование?

– Такое суждение не может быть верным, – сказала упрямо девушка. – Правда всегда на стороне большинства!

– Не знаю… Человек сам себе выбирает дорогу. Так меня учили в Сечи!

– Здесь не Запорожская Сечь, – напомнила она с вызовом. – Здесь цивилизованный мир!

– Зачем мне такая цивилизация, когда за меня будут решать каждый шаг? Во что тогда превратятся мужчины?

Она смотрела на него с ужасом:

– Вы… вы дикарь в мундире офицера!

– Вы даже не представляете какой, – подтвердил он с готовностью.

Он почтительно поцеловал девушке руку, сбежал вниз и скрылся за массивными дверьми.

Гадалка с удовольствием взяла широкую ладонь молодого красивого офицера. Линии жизни были резкими, четкими.