– Ну так как, Маш? – В голосе главного так непривычно слышать просительные обертоны, что Маша внутренне теряется. – И нам наваяешь чего-нибудь заодно – настроения там, как живут, что говорят про японцев – «северные территории» и тэ пэ?

– А на какой именно остров вы собираетесь-то? Их же много.

– Я предполагал бы посетить несколько островов южной части архипелага, – как по писаному чешет гость. – Окончательный маршрут поездки, по-видимому, будет зависеть от решения местных властей.

– А мне что, отпуск придется брать?

Маша чувствует, как все внутри напрягается:

немец-то, похоже, зануда. Провести две недели с занудой, который будет так же пунктуален и точен, как сейчас строит фразу, – занятие не из приятных. А домой, на остров, на самом деле так хочется, даже странно, что в последнее время не вспоминала про это. Но надо бы еще поторговаться с главным, не сдаваться же сразу.

– Все-таки две недели, кто за меня работать в отделе-то будет? – подпускает недовольства в голос спецкор Мария Зотова.

– А, – машет рукой главный, – какой отпуск, командировку оформишь. Как-нибудь Крапивин справится, ему давно пора порастряс тись, а то спит на ходу. Ну что, по рукам?

Немец смотрит вопросительно, но молчит. Маша замечает, какие у него смешные – длинные, светлые и совершенно прямые – ресницы. Как у поросенка.

– А подумать?

– Ну, Маш, чего тут думать-то? Эх, если бы не хозяйство, я бы сам сейчас все бросил и улетел к черту – не только на Курилы, а и куда подалее!

– Ладно, – смеется Маша. – Только мне хотелось бы задать господину Бергу несколько вопросов.

– Андреас, зовите меня, пожалуйста, Андреас, – возражает тот. – Можно Андрей, так зовут русские друзья. Очень рад.

– Ну вот вы пойдите в комнату переговоров да и почирикайте, – радуется главный, что все прошло по-задуманному. – Скажи там Оксане, чтобы кофе вам приготовила.

«Ну да, скажи Оксане, – проговаривает про себя Маша, – чтоб она нас отравила. Сами сварим». И продолжает вслух:

– Пойдемте лучше к нам в отдел, там поуютнее будет.

– Будет? А, да-да, я забывал немного русский язык, – чему-то радуется немец. – Будет – это значит есть. О, я забыл, как у вас все сложно.

Маша собирала чемодан. «Ну и ладно, – думала она, – ну и прекрасно. Вырваться из беличьего колеса, бросить все на время – черт, в октябре сдавать рукопись книжки, за которую уже получен аванс, а она еще и наполовину не готова! Ну, ничего, там буду работать, если получится, в конце концов, поавралю в сентябре, допишу. Зато оторвусь от затянувшейся ситуации разъезда-развода, которая так выматывает душу. Как Олег сказал в последний раз: куда спешить, на развод опоздать невозможно?» Он всегда был таким: начинал что-то грандиозное, заводил ее, а потом на полдороге ломался, не мог завершить ни одно начатое дело. Ее пунктуальность и работоспособность выводили его из себя. В конце концов, гением в их семье был он, Олег Зотов, так повелось с первого курса. Она, Маша, была серой мышкой, рабочей лошадкой. Он писал роман, она вкалывала в газете, он планировал получить все литературные премии, она зарабатывала деньги на жизнь…

Как получилось, что у нее со временем образовалось имя в журналистике, каждый год выходили книжки, а он так и оставался «молодым писателем, подающим большие надежды»? Именно это, конечно, и стало причиной разрыва, а вовсе не новая любовь и новое счастье… Трудно, да нет, невозможно для амбициозного мужчины пережить успех женщины, которая по идее должна тихо сидеть в его тени и обожать…

Она положила сверху теплую куртку – в конце августа на Сахалине обычно тепло, но на Курилах погода непредсказуемая. Так, что еще? Пару блокнотов, несколько запасных ручек, диктофон, батарейки…