А хотелось. Очень хотелось. Потому что справедливость должна торжествовать. И теперь вот, значит, дело вот-вот дойдет до драки. В результате которой нашим, конечно, наваляют так, что мало не покажется. А деревенские, которых подозревают ни за что, справедливо обидятся. А потому тех, кто возвел на них напраслину, будут бить особенно тщательно.

Стоп! Деревенские… Им же тоже надо сказать, что о них думают у нас в поселке. Вернее, не то чтобы просто сказать, а спросить, как там все обстоит на самом деле. Они это по дачам шныряют или не они? Может, кто-то работает параллельно Парасоловым? Выяснить, все обязательно надо выяснить!

И я, проигнорировав уборку на участке, помчалась обратно в Листвяны. На мосту уже никого не было. Я даже испугалась – битва или уже началась, или вот-вот начнется.

Но все было тихо. А наши перебазировались на пляжик. Я помахала им с моста. Те, кто меня разглядел, махнули мне в ответ. И я наладилась к деревенским.

Страшный, который первым попался по дороге, услышав мои вопросы, обиделся. Он как раз и общался с тем парнем, который недавно появился в деревне и на которого наши тут же подумали, что он вор. Так что за эти обвинения Страшный сам готов был накатить кому-нибудь в лоб. Но я попросила никому ничего не накатывать.

– Делать нашим больше нечего! У нас у самих этого добра на огородах растет – хоть обожрись! – гневно заявил Страшный. И плюнул так далеко, что плевок мелкодисперсно растворился в воздухе.

– Я понимаю… – кивнула я.

Но Страшный решил, что я ему не верю. И обиделся еще сильнее.

– Да я пойду сейчас всех наших найду, блин! – зло сказал он. – Я со всеми поговорю. И если ваши за базар отвечают, то…

«А наши и сами не знают, отвечают они за этот самый базар или нет!» – подумала я.

Тем временем Страшный поддернул широченные штаны, доставшиеся ему явно с чужого, если так можно выразиться, плеча, крякнул и быстро покатил свою тележку по дороге.

– Ты на огороде? – спросил у меня напоследок. – Мы к тебе придем.

А на огороде по-прежнему была моя неутомимая бабуля. Она вскапывала грядку под свежую петрушку, которую снова собралась сеять – очень уж зелень хорошо на рынке продавалась, а предыдущую партию она уже всю сорвала.

Эх, зря я ей про Парасоловых опять пластинку завела! Бабка бросила лопату и принялась на меня орать.

– Кто – воры? – вопила она, надвигаясь. – Соседи наши? А ты видела? Видела, я тебя спрашиваю?

– Видела!

– Где?

– Следила! Специально!

– А поймала?

– Не поймала… – Да, тут бабка, как я и думала, права.

– Не поймала… А ты знаешь, Варька, что, по русской поговорке, кто не пойман, тот и не вор? Так что пойди докажи! – Бабка наконец остановилась и уперла руки в бока. – А еще лучше, не связывайся.

– Но они же…

– А мало ли, что они? Ты же не милиционер. Так что и не лезь не в свое дело. Поняла?

Я не хотела ничего ей отвечать. Сама она не милиционер. А Парасолы подлые. Из-за них ведь такое начнется… А людей, у кого они жратву таскают, разве не жалко?

– Не жалко тебе людей, да, баб? Они выращивают-выращивают, а эти хмыри у них бац – и обрывают все. Нагло!

– А ты что против этого сделаешь?

– Выведу на чистую воду!

– Кого, Парасоловых?

– Да!

– Тоже мне, народный мститель, – фыркнула бабка. – Они давно кончились, мстители. В кино только и остались.

– Надо всем про них рассказать! – Мне было ужасно обидно, что бабка почему-то упирается и вредничает.

– Ага, рассказать… В общем, Варька, так… Узнаю, что ты ходишь и болтаешь о том, чего доказать не можешь, выдеру как сидорову козу. Это, как обычно, будет больно. Понятно?