– Бабуль, а к тебе извиняться-то твои обидчики приходили? – успокаивая бабку, спросила я. – Им стало стыдно, что они на тебя наезжали?

– Да прости ты их, Варечка… – всхлипнула бабан.

Ясно. Не приходили. От них дождешься! Это травить человека коллективно они горазды. А чтобы свою вину признать и попросить прощения за наветы – это фигушки…

Мне захотелось всем, всем без исключения паразитам дрожжей в сортиры накидать, чтобы те забурлили, а их владельцы забегали, избавляясь от нежданной-негаданной неприятности. Свою подлость они все равно никак не осознают, тут в кого ни ткни – все правы. И будут это с пеной у рта доказывать. Так что создание мелкой, но неприятной проблемы – лучшее для них наказание.

– Ну что ты переживаешь, Варя? – продолжала бабуля, почувствовав, как я вырываюсь у нее из рук и напрягаюсь. – Да бог с ними! Всем свою голову не приставишь. А нам здесь жить… Ты голодная? Где ж ты была? Мы тебя все искали, я аж в деревню бегала, звала тебя, моя голубушка… Давай-ка, у меня картошка наварена, поешь. Или супчику… А конфет? Вот, конфет покушай, я взяла на базаре. С молочком, а?

Есть я по понятным причинам не хотела.

– Бабуль, да ты ложись, завтра рано вставать. – Я метнулась к холодильнику. – Молока я сама себе налью.

Открыла дверцу холодильника, вытащила пакет с молоком. Бабуля обрадовалась. Ей так было неловко за то, что она меня лупила, что она, обычно такая сухая и сердитая, еле-еле сдерживала слезы. Она ж не знала, что я совсем на нее не сержусь.

– Ложись, ложись! – Я ее снова обняла и подтолкнула к кровати.

– И ты ешь скорее и ложись… – суетилась бабуля.

– Ага, ага, – охотно согласилась я. – Но ты и сама-то тоже засыпай. А я справлюсь тут.

Бабуля улеглась. Я пожелала ей спокойной ночи, погасила свет и оставила гореть только маленький плафончик над кухонным столом. Задвинула занавеску, которая служила в нашем с бабаней жилище чем-то вроде стены или перегородки, отделяющей кухню от комнаты. Налила молока в кружку, открыла холодильник и, прежде чем засунуть в него обратно пакет, вытащила из самого дальнего угла морозилки полукилограммовую пачку дрожжей. Замаскированную в обертку из-под пластилина. Это специально – чтобы бабка в нее не лазила. А так я ей сразу сказала – это мой пластилин, буду лепить. Чтобы он не расплавился от жары, надо его в холодильнике держать. Она согласилась. Я еще для верности хорошенько завернула пачку в два полиэтиленовых мешка. Так карающие дрожжи и ждали своего часа.

Он пробил.

Еще минут пятнадцать я посидела – типа молоко пила (а я его и правда пила, да еще и шоколадных бабкиных конфет под это дело изрядно слупила – вкусные, заразы!). Удостоверилась, что бабуля заснула праведным сном сельскохозяйственного труженика, и, подхватив пачку дрожжей, осторожно вышла на улицу.

Еще было совсем темно. Восток, который уже с середины ночи окрашивался нежным розово-голубым ясным сиянием, обозначился яснее. Но пока еще все равно в общем темно было. Дул тревожный ветер. Наверное, такой дует всегда, когда отважный воин-одиночка отправляется на бой или в долгое опасное странствие.

Я вышла за калитку, снова расстроившись, что забыла надеть что-нибудь более конкретное, чем легкомысленная полумокрая маечка. Прохладненько. Но возвращаться я не стала – и плохая примета, и свое родное лихо будить не хотелось. А то вскочит это лихо, в смысле бабка моя неугомонная, и сорвет мне операцию.

Все пакеты и упаковки с дрожжей я сорвала возле дома, тщательно упрятала их в мусорный мешок. Причем коричневую бумажку с надписью «Дрожжи» я изорвала в мельчайшие клочки, распихала их по коробочкам из-под сока – для чего отвинчивала пластмассовые крышечки, высыпала клочки туда и завинчивала крышки снова. Кто будет искать улики внутри этих коробок? Еще додуматься надо.