– Знаешь, Роуз, пока ты считаешь, что я поддерживаю тебя только потому, что мы друзья, ты всегда будешь здесь. Будешь стоять на кассе, упаковывать чёртовы блузки каким-нибудь истеричкам, бежать с испорченными вещами в чистку, чтобы не вычли из зарплаты и только мечтать о чём-то грандиозном, ясно?

– Энди, ты чего? – с опаской вмешался Чарли. – Успокойся, эй.

– Ты разве не понимаешь, Чарли? – не унималась Энди. – Ты будешь здесь, Роуз, пока веришь, что ты – никто!

Я бы возразила, слова легко найдутся, но вот в чём дело: внутри я знала – Энди права. Самое обидное, когда понимаешь, что принижаешь себя больше, чем кто-либо другой. Когда смотришь в зеркало и думаешь, как хочется быть кем-то ещё, только бы не собой. Кем-то важным, кем-то талантливым, кем-то заметным, красивым, умным, способным, интересным, привлекательным, успешным, но не собой, потому что ты не имеешь значения. Тебя всегда мало, ты всегда какая-то «недо»: недостаточно красивая, недостаточно умная, недостаточно талантливая, недостаточно успешная.

Энди ушла остыть, я за тем же самым спряталась в примерочную. В зале остался только Чарли. Он немного нервничал, что остался один на один с возможными покупателями, но в тот же момент радовался, ведь пока ещё никто не пришёл. Мы с Энди вернулись к кассе вместе, не сговариваясь. Если какие-то обиды друг на друга и были, то сейчас они надёжно скрыты за улыбками и необходимостью работать. Позже Энди сама напомнила, что я должна собираться на встречу, пока не опоздала.

– Удачи тебе там, Роуз, – негромко и робко сказала Энди, пока я проверяла сумку. – Звони, как закончишь. Уверена, они будут в восторге от твоей книги.

– Спасибо, – на большее меня не хватило, ещё немного и полились бы слёзы, поэтому я просто обняла подругу. – Что бы я без тебя делала, Энди?

Улица встретила проливным дождём. Зонта у меня, разумеется, с собой нет. Остаётся надеяться только на то, что капли вдруг окажутся медленнее меня, я удачно смогу лавировать между ними и доберусь до метро более-менее сухой. Чуда не случилось, дождь усиливался с каждой минутой. У входа в метро, ютясь с десятком других прохожих под скромным навесом, я всё-таки решила взять такси и была у издательства за пятнадцать минут до назначенного времени. Мелиссы ещё нет. Надеюсь, она успеет вовремя.

Тревожно, страшно и внутри разрывается фейерверками приятное волнение. Как будто раскачиваешься на качелях, взлетаешь так высоко, что перехватывает дыхание и сжимается желудок. В следующую секунду делаешь полный оборот: вот тебе и страшно от осознания того, как это выглядело со стороны, что могло с тобой случиться, но в то же время накрывает такое счастье! Хочется прыгать, кричать и смеяться. Здесь также: часть меня паникует, теряется в догадках, что и как говорить, что делать, а вторая часть уже победила и празднует если не полноценную победу, то хотя бы новую веху в жизни.

На языке так явно чувствуется жжение и сладость алкоголя. Они сменяются чем-то горьковатым и противным – я никогда не курила, но думаю, дым на вкус именно такой. Горло пересыхает в одно мгновение, желудок урчит от голода. Хочется сбежать, хочется всего и сразу, и в первую очередь успокоить себя присутствием Мелиссы рядом. А её всё нет. Звонить мне, честно говоря, стыдно, а на сообщения она не отвечает.

– Роуз, она скоро будет, успокойся, – шептала я сама себе. – Возьми себя в руки, всё будет хорошо.

Но в свои же утешения верится с трудом именно в те моменты, когда поддержка больше всего нужна. Я обнимаю себя за плечи, зажмуриваюсь и прислушиваюсь к звукам улицы. Дождь. Капли барабанят по стёклам, они отзываются лёгким дребезжанием под натиском воды. Стуком перекидываются крыши домов и машин. Глухими звуками тайно общаются зонты прохожих. Только асфальт молчит, собирая все сплетни в переполненные водостоки. Машины, как помехи на радиоволнах, разрывают тонкие ручейки, смешивают их, но вода упрямо продолжает течь дальше. Нет ни паники, ни страха, только бесконечное вдохновение происходящим.